Эта мысль не давала покоя Жану, угнетала и разрывала душу. Тоску юноши всем сердцем разделяли его отец, мать, брат и сестра. Никто не мог смириться с мыслью никогда больше не увидеть «маленькую перепелочку».
Поутру Жан в еще большем отчаянии, чем когда-либо, увидел Кайетту и поразился ее бледному, осунувшемуся лицу и покрасневшим от бессонницы глазам:
— Что с тобой, Кайетта?
— Ничего, Жан! — ответила она.
— Как же ничего! Ты заболела? Ты не спала! Ты плакала?
— Ах, это из-за вчерашней грозы! Я всю ночь не сомкнула глаз!
— Тебя утомило наше путешествие, ведь так?
— Нет, Жан! Я не устала, у меня полно сил! Я привыкла ко всяким бедствиям! Это пройдет!
— Но что же с тобой, Кайетта? Скажи мне… Прошу тебя…
— Да ничего, Жан, все в порядке!
Жан не стал больше настаивать.
Бедный мальчик казался столь несчастным, что Кайетта едва все не выложила. Ей было не по себе оттого, что она что-то скрывает от милого Жана. Но, зная его решительный характер, она думала, что он не сдержится в присутствии Ортика и Киршева. Скорее всего он выдаст свои чувства. Однако один неосторожный шаг стоил бы жизни графу Наркину, и Кайетта промолчала.
После долгих раздумий она все-таки решила рассказать обо всем господину Каскабелю. Для этого ей необходимо остаться с ним наедине; она выжидала удобного момента, боясь, как бы матросы слишком рано не почувствовали, что вышли из доверия.
Впрочем, у нее хватало времени на размышления, ведь разбойники ничего не предпримут до прихода в Пермь. Они по-прежнему верили, что все идет как по маслу, потому что господин Каскабель и все его домочадцы, как всегда, по-дружески относились к обоим матросам. Мало того, господин Серж, узнав об их намерении идти в Пермь, не скрывал своей радости.
Седьмого июля в шесть часов утра «Прекрасная Колесница» вновь отправилась в путь. Час спустя она вышла в долину истоков Печоры, имя которой и носит это ущелье. Превратившись вскоре в одну из самых больших рек северной России, могучий поток длиной в тысячу триста километров гонит свои воды в Ледовитый океан [193].
Но здесь, высоко в горах, Печора всего-навсего небольшой ручеек, стремившийся вниз по извилистому перекатистому руслу через сосновые, березовые и лиственничные леса. Дорога к выходу из ущелья лежала по левому берегу. Не забывая о мерах предосторожности на крутых склонах, путешественники рассчитывали спуститься довольно быстро.
За весь день Кайетта так и не улучила минутки на разговор с господином Каскабелем. Впрочем, по ее наблюдениям, русские не вели больше никаких подозрительных бесед и во время привалов никуда не отлучались. А зачем? Сообщники впереди, только в Перми состоится новая сходка…
На следующий день путники совершили отличный переход. Ущелье расширялось, становилось все более пригодным для проезда экипажа. Печора бурлила и шумела, зажатая в скалистом желобе. На юге возвышались пики Денежкина и Конжакова [194]. Горный проход выглядел уже не таким диким и безлюдным. Навстречу проходили, опираясь на обитые железом палки, коробейники с заплечными мешками, набитыми товарами. Попадались группы искателей редких металлов, которые обменивались приветствиями с путниками. У развилок ущелий попадались отдельные хутора и небольшие деревеньки.
К полудню следующего дня после ночной передышки «Прекрасная Колесница» дошла до выхода из Печорского ущелья. Маленький караван наконец перевалил через Урал и ступил на землю Европы.
Еще триста пятьдесят верст, то есть всего сотня лье, и «в Перми будет на один дом и на одну семью больше!», как сказал господин Каскабель.
— Уф! — добавил он при этом. — Неплохой путь мы проделали господа! И разве я был не прав? Разве не все дороги ведут в Нормандию? Какая разница, с какой стороны прийти в Россию ведь Франция уже считай что рядом!
Стоило только ему возразить, как наш удивительный герой с жаром начинал доказывать, что воздух Нормандии доносится до него через всю Европу, что он чует несравненный запах Северного моря!
У выхода из ущелья находился завод с пятьюдесятью домами и несколькими сотнями жителей.
Путешественники решили до утра передохнуть здесь и пополнить кое-какие запасы, в том числе муки, чая и сахара.
Господин Серж и Жан наконец приобрели свинец и порох и восстановили боеспособность своего полностью истощенного арсенала.
— На охоту, Жан! — горячился на обратной дороге господин Серж. — Сколько можно ходить с пустым ягдташем?! На охоту!
— Как хотите, — равнодушно отозвался Жан, идя навстречу своему другу скорее по велению долга, чем собственного сердца.
Бедный мальчик! Мысль о столь близкой разлуке отравляла ему даже самое любимое занятие!
— Вы пойдете с нами, Ортик? — спросил господин Серж.
— Охотно, — ответил матрос.
— Если раздобудете хорошую свежатинку, — подбодрила их госпожа Каскабель, — то я закачу такой царский пир, что вам и не снилось!
Было только два часа пополудни, у охотников хватало времени, чтобы обследовать окрестные леса. В таких зарослях дикие животные просто обязаны подставлять бока под ружейные выстрелы.
Воодушевленный господин Серж в сопровождении Жана, Ортика и Ваграма отправились за добычей, в то время как Киршев и Клу занялись оленями. Вскоре животных спутали и отпустили на луг пастись и жевать траву в свое удовольствие.
Корнелия вернулась к «Прекрасной Колеснице» и к своим бесконечным хлопотам по хозяйству:
— Наполеона! Пошли!
— Иду, мама.
— А ты, Кайетта?
— Одну минутку, госпожа Каскабель!
Наконец-то девушке подвернулся случай оказаться с глазу на глаз с главой семьи.
— Господин Каскабель?! — Индианка подошла к расслабившемуся было Цезарю.
— Перепелочка моя, ты что-то хотела?
— Нам надо поговорить.
— Поговорить?
— Да, и чтобы нас никто не слышал.
— Вот как?
В глубине души он подумал: «О чем это малютка Кайетта? Не иначе, как о моем бедном Жане!»
Они отошли в сторону, оставив «Прекрасную Колесницу» на Корнелию.
— Ну, девочка, в чем дело? И к чему такая таинственность?
— Господин Каскабель, вот уже три дня, как я рвусь поговорить с вами так, чтобы никто не слышал и не видел.
— Настолько серьезно то, что ты желаешь мне сказать?
— Господин Каскабель, я знаю, что господин Серж — на самом деле граф Наркин!
— А… Э… Как-как? Граф Наркин? Ты знаешь? Откуда?
— От людей, которые не постеснялись подслушать ваш разговор с господином Сержем… как-то вечером… в Мужах…
— Ну да!
— Да! Я тоже подслушала их тайные переговоры о графе Наркине и о вас, но они и не думали, что я их слышу…
— Так кто же эти люди?
— Ортик и Киршев!
— Что? И они знают?!
— Да, господин Каскабель, и еще они говорят, что господин Серж — политический преступник и что он возвращается в Россию, чтобы увидеться с отцом, князем Наркиным!
Господин Каскабель развел руками и застыл, разинув рот от удивления. Но быстро справился с минутным замешательством:
— Очень досадно! Но, хотя они и узнали случайно тайну графа Наркина, думаю, они ни за что не предадут его!
— Вовсе не случайно, — возразила Кайетта, — и как раз собираются предать!
— Кто? Они? Честные моряки?
— Господин Каскабель, поймите же, граф Наркин подвергается серьезнейшей опасности!
— Ну да?! Да ну?
— Ортик и Киршев — бандиты, бывшие сообщники Карнова! Это они напали на господина Сержа на границе Аляски и Колумбии. Потом украли лодку в Порт-Кларенсе, чтобы переправиться в Сибирь, но ветер и течения вынесли их на берега Ляховских островов, где мы с ними и встретились. Они поняли, что графу угрожает смертная казнь, а потому хотят шантажом выманить часть его состояния; если же он не поддастся, негодяи выдадут господина Сержа русской полиции! И тогда он погибнет, а может и вы вместе с ним!