— Эй, амфибии, приятно вам провести времечко! — кричал им из тепла господин Каскабель, обнаруживая туземцев через глазок, который удавалось продышать в изморози, покрывавшей стекла изнутри. — Должно быть, в венах этих тварей течет моржовая кровь! Они разгуливают в такую холодрыгу! Да порядочные люди в пять минут превратились бы в сосульку!
В отсеках герметично закрытой «Прекрасной Колесницы» температура поддерживалась на сносном уровне. Жар от кухонной печки, которую топили каменным углем (что позволяло экономить драгоценный керосин), проникал во все комнаты, и приходилось даже иногда проветривать помещения. Но едва открывалась наружная дверь, как все внутри моментально промерзало. Между внутренней температурой и внешней разница составляла не меньше сорока градусов, что легко установил бы господин Серж, если бы туземцы не прикарманили все термометры.
В конце второй недели февраля потихоньку начало теплеть. Ветер повернул на южный, и возобновились метели, с дикой яростью пронизывавшие насквозь все Новосибирские острова. Если бы «Прекрасную Колесницу» не защищала стенка из снежных кирпичей, а колеса не были вкопаны в снег до половины, то она не устояла бы под шквалами страшной силы.
Еще не раз мороз напоминал о себе, быстро изменяя состояние атмосферы. Но, несмотря ни на что, к середине месяца средняя дневная температура поднялась примерно до двадцати градусов ниже нуля.
Господин Каскабель, Сергей Васильевич, Жан, Сандр и Клу осмелились выйти наружу, приняв самые тщательные меры, чтобы избежать слишком резкого перепада температур. Никто не хотел рисковать своим здоровьем, каждый как мог старался одеться потеплее.
Окрестности полностью исчезли под новым белым ковром, скрыв все неровности рельефа. Это происходило не от недостатка света, так как теперь на целых два часа южный горизонт окрашивался тусклым отсветом холодных лучей; он становился все ярче и ярче с приближением весеннего равноденствия. Теперь можно и пройтись иной раз, во-первых, конечно, на прием к их величеству Чу-Чуку, а потом, по его личному повелению, — в жилище вождя.
Ничто не изменилось в распоряжениях августейшего упрямца. Пленники должны позаботиться о выкупе в три тысячи рублей в самый кратчайший срок, иначе они увидят, на что способен могущественный Чу-Чук!
— Мерзкий прощелыга! — ответил ему господин Каскабель на чистейшем нормандском наречии, недоступном пониманию туземного императора. — Тварь! Скотина! Король идиотов!
Правда, эти льстивые эпитеты, так подходившие вождю ляховского племени, ничуть не улучшали обстановку. Самым же неприятным становилось то, что Чу-Чук угрожал прибегнуть к суровым мерам.
И вот тогда, под давлением долго копившейся ярости господина Каскабеля посетило гениальное откровение — что, впрочем, неудивительно для столь необыкновенно сметливого человека.
— Чтоб меня тюлени утопили! — закричал он однажды ранним утром, чуть не разбудив всю семью. — Если этот спектакль не пройдет… А почему нет? С такими олухами царя Чу-Чука… Пройдет, чтоб меня медведь задрал!
Несмотря на эту невольно вырвавшуюся у него тираду, господин Каскабель понял, что Лучше сохранить в тайне свою идею. Он не сказал ни слова ни господину Сержу, ни даже Корнелии.
Однако, по зрелом размышлении, господин Каскабель сообразил, что обязательным условием для выполнения его плана было умение внятно говорить на русском языке, которым пользуются все народности северной Сибири. Подобно тому как Кайетта брала уроки французского у своего дружка Жана, господин Каскабель решил усовершенствовать свои знания русского языка под руководством Сергея Васильевича. Мог ли он найти лучшего преподавателя?
Шестнадцатого февраля, во время совместной прогулки вокруг «Прекрасной Колесницы», он поделился с господином Сержем своим желанием глубже узнать его родной язык.
— Видите ли, — сказал он, — поскольку мы направляемся в Россию, мне пригодится умение говорить по-русски, чтобы не попасть впросак где-нибудь в Перми или Нижнем Новгороде.
— Конечно, дружище! — ответил ему господин Серж. — Но, между прочим, вы уже знаете достаточно, чтобы выпутаться из любого положения!