— Нет, господин Серж, нет! Я, конечно, уже разбираю приблизительно то, что мне говорят, но это не значит, что отчетливо поймут меня; вот чего я хотел бы добиться.
— Ну, как вам будет угодно.
— К тому же, господин Серж, время, занятое делом, пойдет быстрее!
В сущности, предложение господина Каскабеля не отличалось ничем необычным, а потому никто не удивился.
И вот он уже зубрит русские выражения, работая с Сергеем Васильевичем по два-три часа в день и упирая не столько на грамматику, сколько на правильное произношение. Именно к этому он особенно стремился.
Однако если россияне очень бегло говорят по-французски и даже без акцента, французам гораздо труднее выучиться правильно выговаривать русские слова. Поэтому легко вообразить титанические усилия господина Каскабеля, оглушавшего всю семью раскатами своего голоса и упорно старавшегося достичь совершенства.
И правда, благодаря его природным способностям к языкам он очень скоро удивил всех своими успехами.
Быстро усвоив урок, он уходил на пустынный песчаный обрыв и здесь, не опасаясь, что кто-либо его услышит, упражнялся в произношении различных фраз громовым голосом и с разными интонациями, раскатывая звук «р» на рр-рруский манер. Один Бог знает, в каких переделках своей бродячей жизни он усвоил приемы подобной мелодекламации!
Несколько раз он встречался с Ортиком и Киршевым, не знавшими ни слова по-французски, беседовал с ними на их родном языке и убедился, что вполне может отчетливо объясниться.
К тому же русские матросы все чаще посещали «Прекрасную Колесницу». Кайетта, под впечатлением голоса Киршева, все вспоминала, при каких обстоятельствах она его слышала…
Разговоры между Ортиком и господином Сержем, в которые иногда вмешивался Цезарь, неизменно шли о способах побега с острова, но не приводили ни к каким практическим выводам.
Однажды Ортик сказал:
— Есть один шанс вернуться на родину, о котором мы не подумали; но он может нам представиться.
— Какой? — спросил господин Серж.
— Когда полярное море освобождается ото льдов, бывает, китобои проходят в пределах видимости Ляховских островов. Разве нельзя подать им сигнал и привлечь какое-нибудь судно?
— Это означало бы предложить его экипажу стать пленниками Чу-Чука, как и мы, что никак не поможет нашему собственному освобождению, — ответил господин Серж. — Команда корабля не устоит против толпы туземцев и попадет к ним в лапы…
— К тому же, — встрял господин Каскабель, — море освободится ото льдов не раньше чем через три месяца, а я за это время с ума сойду!
Поразмыслив минуту, он добавил:
— Кроме того, если нам и удастся забронировать место на китобойном судне, даже при согласии старины Чу-Чука, придется бросить «Прекрасную Колесницу»…
— Фургоном, видимо, придется пожертвовать! — сказал господин Серж.
— Пожертвовать?! — воскликнул господин Каскабель. — Да вы что?
— Вы видите другой выход?
— А… Э… М-м…
Господин Каскабель больше ничего не сказал. Он загадочно усмехнулся, а глаза насмешливо загорелись.
Только Корнелия поняла ответ мужа и сказала:
— Цезарь явно что-то придумал! Но что? Не знаю! Но этого следовало ожидать от такого человека!
— Папа куда хитрее, чем господин Чу-Чук! — заявила малышка Наполеона.
— А вы заметили, — сказал Сандр, — что отец стал называть его стариной — совсем по-дружески!
— Если только не наоборот! — ответил Клу.
Всю вторую половину февраля температура ощутимо повышалась. Южный ветер приносил теплый воздух. Ждать дольше становилось опасно. После того как из-за запоздалой зимы путешественников застиг ледоход в Беринговом проливе, не стоило испытывать судьбу и рисковать из-за ранней весны.
В самом деле, если тайный план господина Каскабеля осуществится, если он убедит каким-то образом Чу-Чука отпустить с миром семейство со всем его имуществом, то нужно, чтобы отъезд состоялся, пока Ляховский архипелаг и континент соединяет единое и крепкое ледяное поле.
Упряжка сильных оленей помогла бы выполнить эту часть пути в относительно благоприятных условиях, и путешественники могли бы не опасаться, что льды разойдутся у них под ногами.
— Дружище Каскабель, скажите, — спросил однажды Сергей Васильевич, — вы что, надеетесь, что этот гнусный старый негодяй Чу-Чук еще и оленей вам предоставит, необходимых для вашего экипажа?
— Господин Серж, — серьезным тоном ответил Цезарь. — Душка вовсе не старый негодяй. Это очень достойный человек и великий вождь! Если он согласится нас отпустить, то позволит увести «Прекрасную Колесницу», а если уж позволит, то не сможет не дать нам пару десятков оленей, а то и пятьдесят или сотню; да хоть тысячу, стоит мне только попросить по-хорошему!