Эта война велась в обход законных правил. Крассу был вручен абсолютный империй, а в результате возвысились два императора, которых сенаторы надеялись столкнуть друг с другом или, во всяком случае, на какое-то время нейтрализовать. Красс был удостоен овации (ovatio — пеший триумф), Помпей же — настоящего триумфа, и сенат согласился на выдвижение обоих кандидатами в консулы 70 года91, тогда как ни тот ни другой не имели на это права: Красс сложил полномочия претора всего лишь полгода назад, Помпей же никогда претором и не был. Оба императора помирились между собой с тем, чтобы решительным образом покончить с существовавшей со времен Суллы олигэрхией и расчистить дорогу к власти для самих себя, — или для какого-нибудь третьего разбойника.
Разрушение олигархического режимаСенат не мог противостоять амбициям военачальников и очень быстро увяз в политике приспособленчества.
Первые уступкиДействительно, всего через год после смерти Лепида, в разгар народного возмущения, вызванного ростом цен вследствие войны с Серторием, трибун Гн. Сициний призвал к полному восстановлению трибуната. Другой трибун, потребовавший восстановления права интерцессии,[40] был приговорен к конфискации имущества. Ответственность за столь ожесточенную реакцию сената лежала на консуле 75 года Г. Аврелии Котте92, который приходился двоюродным братом матери Юлия Цезаря Аврелии. Однако впоследствии он стал вести политику примирения с плебсом, установив, что консулы должны принять все меры для возобновления государственных закупок и перенести в Рим аукционы по сдаче на откуп податей с Сицилии. В этом была двойная выгода: для плебса, потому что обеспечивалось его пропитание, для всадников же, потому что им предоставлялся источник доходов, а возобновление торгов по сдаче на откуп десятинного налога с провинции Азии должно было придать иллегальную форму. Консул даже провел закон, по которому должность плебейского трибуна опять стала нормальным этапом политической карьеры (cursus honorum). Это была первая брешь, пробитая в сулланской системе. Народ успокоился, и Л. Лицинию Лукуллу, олигарху до мозга костей, удалось заткнуть рот трибуну, выступавшему против Корнелиевых законов,[41] а с помощью другого трибуна добиться своего назначения командующим в войне против Митридата в 74 году. Однако мирная передышка оказалась недолгой, и вскоре интересы плебса и всадников вновь совпали.
В 73 году консулы М. Теренций Варрон Лукулл и Г. Кассий Лонгин93 были вынуждены гарантировать минимальный размер постоянной нормы бесплатной раздачи зерна, равный 5 модиям (= 43,75 л) на человека в месяц, оговорив, что право на это имеют только нуждающиеся. Ради наполнения государственных зернохранилищ они потребовали дополнительных поставок от всех городов Сицилии: 800 тысяч модиев (70 тысяч гл) были закуплены по цене 3 сестерция за модий. Таким образом, согласно проведенному консулами закону (lex Terentia Cassia),94 сорок тысяч получателей зерна могли рассчитывать на 33 тысяч медимнов, то есть 16 тысяч гектолитров из этой помощи. Еще одно отступление сената: амнистия сторонникам Лепида. Трибуны утвердили ее по предложению молодого патриция Гая Юлия Цезаря, который таким образом выступил поборником примирения. И еще: в 72 году те, кто приобрел продававшиеся конфискованные владения в кредит, были обязаны под угрозой их потери внести в казну полную стоимость.
События 70 годаКогда Помпей явился в Рим в ореоле победы над последними отрядами Спартака, сенат под давлением встречавшей его толпы пообещал полностью восстановить полномочия трибунов. Это было сделано в результате издания закона (lex Pompeia Licinia), по которому трибунам в полной мере возвращались их право интерцессии и право законодательной инициативы. Цезарь поддержал действия консулов.95 Брат консула 75 года Л. Аврелий Котта, еще один родственник Цезаря, претор текущего года96, подтвердил некогда внесенный Суллой закон о насилии (lex de vi), согласно которому любой кандидат, обвиненный в незаконных действиях при соискании магистратур, в течение ближайших десяти лет не мог участвовать в выборах. Можно сказать, это был дамоклов меч, повешенный над головами многих сенаторов.