За этим неизбежно должна была последовать судебная реформа, ибо постоянные судебные комиссии (quaestiones perpetuae), находившиеся в руках отцов-сенаторов, вершили правосудие только с классовых позиций, покрывая злоупотребления, вымогательства и соучастие во всякого рода преступлениях людей, связанных с их кругом. Еще до того как стать консулом, Помпей порицал это сенаторское правосудие, но для начала реформы потребовался грандиозный скандал, вызванный тем, что жители Сицилии привлекли к суду бывшего наместника Верреса.
Однако Веррес, как и многие другие, был всего лишь аристократом-политиком, искателем наслаждений и дельцом, стремившимся исключительно к деньгам и удовольствиям. Уже прославившись благодаря нескольким скандалам и сомнительному поведению, он по окончании своих полномочий городского претора 74 года100 отбыл в следующем году на Сицилию101 и там в течение трех лет расхищал частные и общественные собрания произведений искусства, грабил и позволял себе самые разнообразные злоупотребления: он, например, отдавал сбор десятин на откуп подставным лицам, делил с ними взимаемое сверх установленной нормы зерно и вывозил его без уплаты таможенных сборов, «отказывал в поставках зерна, когда оно дорожало, чтобы получить максимальную цену в звонкой монете, а когда цены падали, скупал его за бесценок, прикарманивая разницу и еще зарабатывая на ней с помощью ростовщических операций». Так резюмирует обвинение против Верреса Ж. Каркопино. В целом, бесчеловечность правления Верреса граничила с преступлением, и о его поведении доносили в Рим; он же оправдывался интересами поддержания общественного порядка и потребностями государства в деньгах и зерне. И все же Верресу не удалось избежать процесса, хотя представители нобилитета делали все, чтобы его замять: Кв. Гортензий согласился защищать его в суде и позаботиться о выдвижении его кандидатуры на пост консула 69 года. Но тут в дело вмешался Цицерон, сам бывший в 75 году102 неподкупным квестором, а теперь ощущавший за собой силу и амбиции Помпея. Цицерон сыграл роль защитника общественных интересов и обвинителя. Он не стал трогать всадников, замешанных в сицилийские дела, и хотел посредством дела Верреса перевернуть судебную систему. В первом слушании процесс103 начался 5 августа после пятидесятидневного расследования, образцово проведенного Цицероном на Сицилии. Его досье было полно неопровержимых фактов, свидетельствовавших против сенатской администрации. Отцам-сенаторам не удалось воспрепятствовать избранию Цицерона на пост эдила104, однако они смогли обеспечить избрание Гортензия консулом,105 и вечером после выборов новый консул заключил Верреса в объятия. Сенаторы выдвигали огромное множество возражений и рассчитывали затянуть прения сторон. Цицерон ограничился тем, что представил своих свидетелей. Гортензий отказался от перекрестного допроса, и Веррес покинул город. 14 августа его приговорили к уплате 40 миллионов сестерциев. Он отказался от повторного слушания, заплатил требуемую сумму и спокойно наслаждался оставшимся у него богатством вплоть до 43 года, когда оказался вместе с Цицероном в одном и том же проскрипционном списке, составленном Антонием!
Подобный приговор означал, что час сенатского суда пробил: в своей краткой вступительной речи Цицерон доказал, что существует связь между попустительством судов, состоящих из сенаторов, и угнетением провинций. Он отметил, что раньше, когда в судах заседали всадники, провинции процветали. Тогда претор Л. Аврелий Котта106 выдвинул законопроект (rogatio) о дисквалификации сенатских судов, и Цицерон стал пламенным пропагандистом этой идеи. За несколько недель он написал пять речей для воображаемого второго процесса против Верреса. Гортензий возражать ему не мог. Цицерон разоблачал в своих речах пороки класса сенаторов и защищал честность всадников, ни разу публично не опозоренную, но умалчивал при этом о торгах по вину и маслу. Против красноречия Цицерона было невозможно устоять, и это предопределило решение: осенью 70 года был принят закон Аврелия (lex Aurelia), по которому создавались смешанные суды, и в них сенаторы оказались в меньшинстве.
Действительно, эти суды состояли на треть из сенаторов, на треть — из всадников, набираемых в десяти всаднических центуриях, и на треть — из эрарных трибунов (tribuni aearii), зажиточных людей, давно уже лишившихся своих былых обязанностей (как то: сбор военного налога — tributum, выплата жалованья солдатам). Эти люди были продолжением сословия всадников, и таким образом, те имели два голоса против одного. Так произошло возвращение к составу судов, установленному Гаем Гракхом, и при этом политическое превосходство всадников упрочивалось. Ценз эрарных трибунов составлял 300 тысяч сестерциев, и разрыв между всадниками и эрарными трибунами был несущественным. Таким образом, реформа была весьма значительной. Сенат оказался нейтрализован в судебной сфере, и капитал получил возможность контролировать государственный аппарат.