Можно было бы дать идеалистическую и оптимистическую трактовку этого закона: расширение управленческих кадров государства, гарантии справедливости подсудимым, независимость правосудия, установление связи между всадниками и плебсом, между всадниками и нобилями. Отсюда атмосфера ликования и согласия 69 года, в которой Кв. Лутаций Катул совершал посвящение Капитолийского храма. Но очень скоро процесс Фонтея показал всю тщетность подобных надежд и истинную цену пустословия Цицерона. Дело в том, что Фонтей в Нарбонской Галлии нарушал правила справедливого управления, притеснял, грабил и истреблял галльские племена. Тогда, по удачному выражению Ж. Каркопино, Цицерон вывернул свою тогу наизнанку. Ведь Фонтей в свое время был помощником Помпея, а всадники признавали в Помпее вождя, и в первую очередь именно ему были на руку все постановления 70 года: он обеспечил себе голоса плебса на случай голосований о предоставлении новых чрезвычайных полномочий и растравил аппетиты всадников, склонных к имперским устремлениям. Таким образом, вся эта политическая игра служила амбициям не какого-то одного императора, а императоров вообще. Сквозь брешь, пробитую в сулланской системе, могли теперь устремиться Помпей, а за ним и Цезарь.
С 71 по 59 год Цезарь продвигается к высшей почетной должности — консулату. Теперь он на верном пути, но в большинстве случаев истинных целей своих маневров не раскрывает. Цезарь действует пока в тени, что объясняется, конечно, и его возрастом, однако также и тем, что ему приходится взрослеть, оставаясь в тени Помпея. Он прекрасно понимает, что предвыборная платформа недостаточна для того, чтобы добиться удачи: политику нужно иметь «своих людей», то есть клиентов[43] и приверженцев. В это время мы присутствуем при рождении «партии Цезаря», трамплина для будущей карьеры, которая приведет Цезаря на вершину власти в Римской республике.
Цезарь не скомпрометировал себя связью с Лепидом и не был замешан в беспорядках, спровоцированных консулом 78 года107. Когда в 74 году его избрали военным трибуном, он оказался в первых рядах сторонников восстановления власти плебейских трибунов. В дальнейшем он активно выступает в поддержку закона об амнистии (lex Plautia), который позволил его шурину Луцию Цинне и другим бывшим сторонникам Лепида, нашедшим убежище у Сертория, вернуться на родину. Таким образом Цезарь приобретает верных сторонников и укрепляет свое положение лидера популяров. Плутарх пишет в связи с этим108 о популярности, приобретенной им у простонародья благодаря «не по возрасту ловкому обращению с людьми».
В 69 году, достигнув положенного по закону возраста 32 лет, Цезарь выставляет свою кандидатуру на должность квестора, с которой обычно начиналась политическая карьера, и благодаря поддержке популяров его избирают на эту должность109. Дело в том, что после смерти тетки Юлии, вдовы Мария, Цезарь произнес на ее похоронах хвалебную речь и вызвал прилив народного энтузиазма, когда в образах, которые выносили во время похорон, народ узнал изображения Мария, показанные впервые со времени прихода к власти Суллы. Хвалебную надгробную речь Цезарь произнес и при погребении своей жены Корнелии, дочери Цинны, и это еще больше подняло его популярность: он произвел впечатление человека, чуткого и исполненного привязанности. Однако насколько в Риме был распространен обычай произносить речи на похоронах пожилых людей, настолько же было не принято делать это при погребении молодых женщин. Цезарь стал первым, кто выступил с речью на похоронах юной супруги110. Так что он умел и следовать традициям, и обновлять их. Затем он поехал сопровождать претора Дальней Испании Л. Антистия Ветера111, и так произошло его первое знакомство с Иберийским полуостровом. Именно об этом времени говорится в сложенном впоследствии историческом анекдоте о посещении Цезарем в Гадесе храма Геркулеса Мелькарта и его вещем сне о будущем владычестве над всем миром