Консул был в числе этих десяти.
Один лишь Марий, почти такой же варвар, как эти варвары, мог спасти Рим.
Он выступил в поход, приучил свои войска к виду этих страшных врагов, уничтожил сто тысяч их подле Акв, запрудил Рону их трупами и на целые века удобрил этой человеческой гнилью долину.
Это касательно тевтонов.
Затем он нагнал кимвров, которые были уже в Италии.
Послы кимвров явились к нему.
— Дайте нам, — сказали они Марию, — землю для нас и наших братьев-тевтонов, и мы сохраним вам жизнь.
— Ваши братья-тевтоны, — ответил Марий, — уже получили землю, которая будет принадлежать им вечно, и вам мы уступим землю по той же цене.
И в самом деле, он уложил их всех на поле сражения у Верцелл.
Ужасное нашествие с севера рассеялось, словно дым, и из всех этих варваров Рим увидел лишь их царя Тевтобода, который одним махом перепрыгивал через шесть лошадей, поставленных в ряд, и, войдя пленником в Рим, был на целую голову выше самых высоких трофеев.
После этого Марий был назван третьим основателем Рима.
Первым был Ромул; вторым — Камилл.
В честь Мария совершались жертвенные возлияния, как в честь Вакха и Юпитера.
Ну а сам он, опьяненный двумя своими победами, пил теперь только из кубка с двумя ручками, из какого, согласно преданию, пил Вакха после своего завоевания Индии.
Была забыта смерть Сатурнина, которого в тот самый год, когда родился Цезарь, забили камнями на глазах у Мария, а может быть, как поговаривали, и по его приказу.
Было забыто, как Марий избегал сражения с италийцами и упускал самые благоприятные случаи для победы.
Было забыто, как под предлогом нервного расстройства Марий сложил с себя командование, питая надежду, что Рим падет так низко, что будет вынужден броситься в его объятия.
Помнили лишь о том, что за его голову была назначена награда, о его бегстве в Минтурнские болота и о его заключении в тюрьму, где некий кимвр не осмелился убить его.
Его смерть, как и смерть Ромула, осталась скрыта облачной завесой, и никто не заметил, что это облачная завеса образовалась из испарений вина и крови.
Прошло лишь двенадцать лет с тех пор, как Марий умер, но Сулла, переживший его, сделал из него бога.
Вот к этим еще живым чувствам и воззвал Цезарь, воскрешая Мария.
Под крики народа Рима, раздававшиеся на Форуме и Капитолии, сенат собрался на заседание.
При одном лишь упоминании имени Мария патриции дрожали в своих курульных креслах.
С места поднялся Лутаций Катул: это был, по словам Плутарха, «человек, пользовавшийся у римлян наибольшим уважением»;[12] он поднялся, повторяю, и бросил обвинение Цезарю.
— Итак, Цезарь покушается на государство уже не путем подкопа, — заявил он, — а открыто устанавливает против него осадные машины.
Но Цезарь, улыбаясь, выступает вперед, берет слово, льстит всем тщеславиям, успокаивает все страхи, заставляет простить его и, выйдя из сената, оказывается перед толпой своих поклонников, которые кричат ему:
— Да здравствует Цезарь! Браво, Цезарь! Сохраняй свою гордость, не склоняйся ни перед кем. Народ за тебя; народ поддержит тебя, и с помощью народа ты одержишь верх над всеми своими соперниками.
То был один из первых, один из самых больших триумфов Цезаря.
Но даже таким людям, как Цезарь, не каждый день выпадает случай заставить говорить о себе — свидетельством чему служит Бонапарт, заживо похороненный вместе с Жюно в своей комнатушке на улице Майль.
Цезарь только что закончил строительство своей виллы в Ариции.
Это был самый красивый загородный дом в окрестностях Рима.
Он вложил в виллу миллионы.
— Она мне не нравится, — говорит Цезарь, — я ошибся.
И он приказывает снести ее.
С той же целью Алкивиад отрезал своей собаке уши и хвост, что стоило дешевле; но следует сказать, что греки были куда большими зеваками, чем римляне.
Впрочем, позднее мы еще поговорим о нем, этом Алкивиаде, который не раз послужил образцом для Цезаря и который, будучи таким же красивым, таким же богатым, таким же щедрым, таким же распутным и таким же отважным, как он, был и убит так же, как он!
Эта вилла в Ариции занимала Рим три месяца.
Что еще мог сделать Цезарь? Его воображение иссякло, его кошелек опустел.
Между тем, к счастью для Цезаря, скончался Метелл, великий понтифик.
Цезарю крайне нужна освободившаяся должность великого понтифика, а не то берегись торговых приставов!
Положение, однако, было серьезным: два сенатора, Сервилий Исаврийский и Катул, люди известные и влиятельные, домогались этой должности.