Впрочем, уничтожение пиратства проводилось скорее путем убеждения, чем силой оружия.
Оставался Митридат.
Митридат оказал ему услугу, покончив с собой по приказу Фарнака, своего собственного сына, в то самое время, когда Помпей, подчинив Сирию и Иудею, крайне неосмотрительно ввязался в войну против аравийцев.
Вот что представлял собой Помпей.
Перейдем теперь к Крассу.
VIII
Марк Лициний Красс, носивший прозвище Dives, то есть «Богач», подобно тому, как в наши дни многие богачи носят прозвище «Красс», несомненно имеет привилегию служить воплощением современной алчности, подаренным нам римской античностью.
Он родился за сто пятнадцать лет до Рождества Христова; стало быть, он был старше Цезаря на пятнадцать лет.
В восемьдесят пятом году до Рождества Христова, уже одним своим богатством обращая на себя внимание приверженцев Мария, он бежал в Испанию; затем, через два года, когда Марий умер, а Сулла одержал победу, Красс вернулся в Рим.
Теснимый Цинной и Марием Младшим, Сулла решил использовать Красса, отправив его к марсам набирать войска.
Марсы были швейцарцами античности. «Кто может победить марсов или без марсов?» — говорили сами римляне.
Итак, Сулла послал Красса к марсам вербовать солдат.
— Но, — сказал Красс, — чтобы пройти сквозь вражеское расположение, мне нужна охрана.
— В качестве охраны, — ответил Сулла, — я даю тебе тени твоего отца, твоего брата, твоих родственников и твоих друзей, убитых Марием.
И Красс прошел сквозь расположение врагов.
Но, поскольку он сделал это один, ему пришло в голову, что и плодами своих трудов он может пользоваться один: он собрал войско и с этим войском захватил и разграбил целый город в Умбрии.
Вследствие этой экспедиции его состояние, и без того внушительное, выросло на семь или восемь миллионов.
Впрочем, не ставя предела своему богатству, Красс сам указывал размер состояния, к которому он стремился.
— Никто не может похвастаться, что он богат, — говорил он, — если у него недостает средств, чтобы содержать на жалованье армию.
Слух об этом грабеже дошел до Суллы, который, правда, и сам не отличался в этом отношении особой щепетильностью; в итоге он проникся предубеждением против Красса и с тех пор предпочитал ему Помпея.
С этого времени Помпей и Красс стали врагами.
Между тем Крассу предстояло оказать Сулле огромную услугу, куда большую, чем все те, какие ему когда-либо оказывал Помпей.
Самниты, под водительством своего вождя Телезина, подступили к самым воротам Рима; на своем пути через Италию они оставили широкую полосу огня и крови.
Сулла поспешил навстречу им со своей армией, но при столкновении с этими грозными пастухами его левое крыло было уничтожено, и ему пришлось отступить к Пренесте.
Он сидел в своей палатке, пребывая примерно в той же ситуации, что и Эдуард III накануне битвы при Креси, и, считая свое дело погибшим, уже раздумывал о том, как живым выбраться из этого положения, как вдруг ему доложили о прибытии гонца от Красса.
С рассеянным видом он приказал впустить вестника.
Но при первых же его словах рассеянность Суллы сменилась глубочайшим вниманием.
Как выяснилось, Красс напал на армию самнитов, после своей победы полностью утратившую дисциплину, убил Телезина, взял в плен его легатов Брута и Цензорина и преследовал обратившееся в бегство войско до Антемн.
Таковы были услуги Красса, забытые Суллой; тем не менее Красс выставлял их в выгодном для себя свете в глазах римлян.
Вот почему, проявив немалый дар красноречия — мы уже говорили, что римляне высоко ценили ораторов, — он стал претором, а затем получил командование в войне со Спартаком; выше уже было рассказано, как она закончилась.
Такая развязка нисколько не примирила его с Помпеем.
Помпей позволил себе высказывание по этому поводу, сильно задевшее Красса.
— Красс победил мятежников, — сказал он, — я же победил сам мятеж.
Затем случилась история с триумфом Помпея и овацией Красса.
К нему, этому грабителю, этому откупщику, этому миллионеру, относились пристрастно, что, по правде сказать, было вполне справедливо.
К тому же возмущала его жадность.
Все рассказывали друг другу некую забавную историю про соломенную шляпу — и Плутарх, этот великий собиратель забавных историй, пересказывает ее нам, — так вот, повторяю, все рассказывали друг другу некую забавную историю про соломенную шляпу, и история эта веселила весь Рим.