И он послал врача куда подальше!
Я полагаю, что примерно это означают три греческих слова: «Και εάσας χαίρειν».
Мы упомянули, что он обладал удивительным красноречием.
Приведем доказательства.
После смерти Страбона ему пришлось опровергать обвинение в растрате, которое было выдвинуто против его отца и в которое пытались втянуть и его самого; однако он защищался с таким умением и с такой твердостью, что претор Антистий, председательствовавший в суде, в ходе тяжбы решил отдать ему в жены свою дочь и через общих друзей сделал ему такое предложение.
Помпей согласился.
Народ тотчас узнал об этой будущей помолвке, и она настолько пришлась ему по вкусу, что в тот момент, когда Помпей был оправдан, толпа хором вскричала, словно повинуясь чьему-то приказу:
— Таласию! Таласию!
Что означали эти два слова, которые римляне имели обычай выкрикивать, желая счастливой свадьбы?
Сейчас мы расскажем.
Это старое римское предание, которое восходит к похищению сабинянок.
В тот момент, когда происходило это грандиозное событие, которое поставило зарождающееся царство Ромула на край гибели, несколько пастухов и волопасов схватили юную сабинянку столь совершенной красоты, что они испугались, как бы им не пришлось на каждом шагу сражаться, чтобы ее у них не отняли; и тогда им пришла в голову мысль отдать ее под защиту одного из самых уважаемых имен в молодом Риме; так что они стали кричать на бегу: «Таласию! Таласию!», как если бы похитили эту юную сабинянку для Таласия.
Под защитой этого имени они могли донести ее в целости и сохранности куда угодно.
Юная сабинянка и правда стала женой Таласия, и, поскольку их брак был необычайно счастливым, в Риме сохранился обычай выкрикивать во время мало-мальски значительных свадеб слова «Таласию! Таласию!» как пожелание счастья.
Помпей и в самом деле женился на Антистии.
Но он не был так же счастлив в браке, как Таласий, ибо, как мы уже говорили, Сулла вынудил его развестись с Антистией и жениться на Эмилии, дочери Метеллы и Скавра и падчерице Суллы.
Приказ был тем более тираническим, что Эмилия была замужем и находилась в состоянии беременности.
Ну а для Помпея было тем позорнее подчиниться этому приказу, что его тестя Антистия незадолго до того убили в сенате под тем предлогом, что раз Помпей на стороне Суллы, то и он, будучи тестем Помпея, должен быть на ней.
Вдобавок мать Антистии, увидев, что ее дочь отвергнута, не смогла вынести оскорбления, которое нанес ее семье Помпей.
Она покончила с собой.
И, наконец, за этой смертью последовала смерть Эмилии, умершей при родах.
Правда, эта страшная семейная трагедия, наделавшая бы много шума в любое другое время, потерялась в общей трагедии, которая совершалась в то время и главные роли в которой играли Марий и Сулла.
Мы уже рассказывали, что Цезарь, оказавшись в сходном положении, предпочел безбоязненно встретить гнев Суллы, нежели подчиниться приказу диктатора.
Дух каждого из них во всей полноте проявляется в этом различии поведения: в аналогичных обстоятельствах один уступает, другой сопротивляется.
Да простят нам читатели, что мы таким образом снова возвращаемся к Помпею, о котором уже довольно обстоятельно рассказывали выше, но человек, соперничавший с Цезарем за власть над миром, достоин того, чтобы им занялись подольше.
А кроме того, признаться, мы были бы горды сделать для античности то, что мы сделали для нового времени; для истории греков и римлян то, что мы сделали для истории Англии, Италии и Франции, то есть сделать ее доступной всем.
И что для этого нужно?
Сделать ее занимательной.
Когда нам показывают греков и римлян, нам показывают слишком много статуй и слишком мало людей.
Но, будучи людьми сами, мы прежде всего интересуемся существами, явственно принадлежащими к человеческому роду.
Ведь распахнув тунику Алкивиада и тогу Цезаря, что мы увидим?
Людей.
И следует распахнуть тунику и тогу; следует, наконец, сделать то, что мы и стараемся сделать: показать в домашнем халате этих героев и этих полубогов из школьного учебника.
Помните те времена, когда нам говорили, что история столь трудна для постижения исключительно потому, что она скучна?
Разумеется, она скучна у отца Даниэля, у Мезре, у Анктиля; но она занимательна в хрониках, в мемуарах, в легендах.