За этой победой последовали победы над Серторием, Спартаком и пиратами.
В этой последней войне Помпей соединил в своих руках такую огромную власть, какой никто до него не обладал, и сделался настоящим властелином моря.
Именно здесь мы покинули его, и, стало быть, именно сюда нам следует вернуться к нему, чтобы следовать за ним вплоть до момента возвращения Цезаря из Испании.
XIV
Пока происходили все эти события, борода у Помпея наконец появилась, и на сей раз он без всякого противодействия добился триумфа и консулата.
Его власть была так велика, что Красс, затаивший на Помпея обиду после истории с гладиаторами, был вынужден просить у него нечто вроде разрешения, чтобы домогаться консулата.
Помпей понял, сколь возвеличивает его это смирение человека, который по причине своего богатства и дара красноречия презирал всех остальных людей.
Он забыл свою вину перед Крассом — что было куда легче, чем забыть вину Красса, если бы Красс был перед ним виноват, — итак, повторяю, он забыл свою вину перед Крассом и оказал содействие его назначению консулом одновременно с собой.
Поскольку Цезарь отсутствовал, Красс и Помпей поделили между собой власть.
Красс имел большее влияние на сенат, а Помпей пользовался бо́льшим доверием у народа.
К тому же Помпей был тем, кого в наши дни назвали бы политиканом; он знал свой римский народ и понимал, чем его можно взять.
Так, существовал обычай, что римские всадники по истечении установленного законом срока военной службы приводили своего коня на Форум и там, в присутствии двух цензоров, давали отчет в своих военных кампаниях, называли имена военачальников и командиров, под чьим начальством они воевали, и перед лицом народа выслушивали похвалу или порицание, в зависимости от того, что они своим поведением заслужили.
И вот, в то время как цензоры Геллий и Лентул восседали на своих креслах, вдалеке показался Помпей: облаченный в одежды консула и сопровождаемый ликторами, которые шли впереди него, он пешком спускался на Форум, ведя под уздцы своего коня, словно простой всадник; затем он приказал ликторам расступиться и вместе с конем предстал перед судьями.
При виде этого зрелища народ охватило чувство столь глубокого уважения, что не послышалось ни одного возгласа, хотя было прекрасно видно, что поступок Помпея восхитил всех.
Цензоры, исполненные величайшей гордостью от такого знака почтения к ним, напротив, ответили Помпею приветственным жестом, и старший из них по возрасту поднялся со своего кресла.
— Помпей Великий, — обратился он к нему, — я спрашиваю тебя, совершил ли ты все походы, предписанные законом?
— Да, — громко ответил Помпей, — я совершил все походы, и никогда надо мной не было иного командира и иного военачальника, кроме меня самого.
При этих словах народ разразился ликующими криками, а цензоры встали со своих мест и проводили Помпея домой вместе со всей толпой, чтобы воздать ему те же почести, какие воздал им он.
Однако своего величайшего триумфа Помпей удостоился в тот день, когда его наделили неограниченной властью для ведения войны с пиратами, о чем мы уже говорили.
Закон, облекавший его этой властью, был принят отнюдь не без сопротивления, ибо было понятно, что, как только Помпей обретет ее, имея под своим командованием двести кораблей и пятнадцать легатов из числа сенаторов, отданных ему в беспрекословное подчинение, имея верховенство над всеми квесторами и сборщиками государственных налогов, а также абсолютное единовластие над всем морским побережьем на четыреста стадиев в глубь суши, то есть над всей римской державой, никакая человеческая сила не сможет помешать Помпею стать царем, если царская власть прельстит его.
И потому при чтении законопроекта, который был встречен ликующими возгласами народа и поддержан Цезарем, желавшим хорошо выглядеть в глазах этого народа, кое-кто из сенаторов выступил против такого предложения.
Один из консулов даже воскликнул:
— Берегись, Помпей! Желая идти по стопам Ромула, ты вполне можешь, как и он, исчезнуть в какой-нибудь буре!
Катул, за которого Помпей еще недавно сражался, тоже не был благосклонен к этому закону, и, тем не менее, выступая против него, он с величайшей похвалой отозвался о Помпее.
— Однако, — сказал он, — не подвергайте беспрестанно первейшего из граждан и величайшего из людей Рима опасностям войны; ибо, если вы потеряете его, кто другой его заменит?