Очнулся, кто-то тряс меня за плечо:
– Мушшына, проснись.
Сидящие в соседних креслах женщины отводили сочувственные взгляды. А тот, что тряс за плечо, протягивал бутылку вина.
– Випей – успокойся. Первий раз приежжал?
Читатель может так и подумать: Грозного-то там и нет.
Немножко есть. Построены и строятся новые многоэтажки. Немало и добротно возводится в частном секторе. (А потому рынки строительных материалов на каждом шагу.) Иногда встретится какой-нибудь благоустроенный уголок. Как-то даже проехал мимо ухоженной площади с большущим памятником Ахмаду Кадырову. На некоторых, то ли отстроенных, то ли уцелевших домах – портреты троицы: А.Кадыров – бывший, уничтоженный президент, А.Алханов – нынешний, пока еще живой и Рамзан – сын А.Кадырова. У Рамзана на груди звезда Героя. То ли сами пририсовали, то ли наш спец, не припомню когда, вручил.
Выбирался я из ада на перекладных. Грозный – Нальчик, Нальчик – Пятигорск, Пятигорск – Минводы и т.д. Всю дорогу спал. Словно вечность целую пахали на мне. Впервые в жизни в моем сознании неверующего во сне сложилась молитва.
Появившись на свет безбожником,
Не признавшим ни Судию небесного, ни в черта не верившим,
Долгую жизнь выстоял я стоиком несогбенным.
Но, потерявши вдруг в отчаянии веру в праведность,
Угнетен сегодня мыслями навязчивыми.
Я поверю в Твое, Господи, всесилие
И признаю несовершенными прошлые воззрения свои,
Если только внемлешь Ты мне, услышав мои стенания.
Не бывает народа плохого иль хорошего.
Каждому под солнцем отведено место обетованное.
Не сведет случай воедино и десяти человек с худыми намерениями.
Но найдутся средь них, кто, прикрывшись спинами безвинных,
Будут творить дела недобрые.
Так и кровь, проливаемая сегодня днем и ночью нескончаемо, –
Не суть зло всего человечества.
Как безумный маньяк, жертвенник окропив свежей кровью,
Хитрой лисой запутает следы,
Отрекаются от содеянного сильные мира сего,
Кивая друг на друга беззастенчиво,
Ссылаясь на мораль древневетхую.
Пресытившиеся богатствами наворованными,
Дланью властной указуя,
Направляют они послушную паству свою
Род на род, племя на племя.
Не вернется к матери сын убиенный.
Не дождется своего единственного девчонка заневестившаяся.
Не порадуется никогда отец наследнику.
Все для них стало мраком и безысходностью.
Но не злость и мстительность руководят мною в просьбе к тебе, Всесильный.
Каждый в этом подлунном мире должен получить заслуженное.
Окропи, Господи, солеными слезами черствые души тех,
Кто породил горе горькое.
Обрушь на них тот меч, что в руках придуманной ими Родины-матери.
Пусть хоромы их станут холоднее склепов посмертных.
Пусть высокие кресла покажутся станками для пыток.
Ниспошли, Господи, мое проклятие на крепкие головы цезарионов.
И тихо уверую я в твою суть, всесильную и справедливую.
СУЕТА СУЕТ !
Уезжая, уже далеко от Чечни, с горечью в сердце, повторяя эту молитву, вспомнил я друга своего Юрку Фролова, который живет в Ростове-на-Дону. Как и те, выделяющиеся из череды моих персонажей, был он здоровым парнем. Мы расстались с ним, когда я отправлялся строить аэродром. Напоследок, уйдя с глаз командиров в щель, сидели за бутылкой вина. Он безумно любил Есенина. Запомнились мне строки, которые читал Юрка по памяти в том укрытии:
Люди, братья мои люди,
Где вы? Отзовитесь!