"Мельмот Скиталец" Метьюрина и "Прощенный Мельмот" Бальзака так тесно связаны друг с другом {Публикуя своего "Прощенного Мельмота", Бальзак несомненно рассчитывал на то, что его читатели во всех деталях помнят "Мельмота Скитальца" Метьюрина, поэтому он без всяких пояснений воспроизводил такие подробности английского повествования, которые не читавшим его могли показаться непонятными. Такова, например, музыка, которую жертвы Мельмота в романе Метьюрина слышат перед ожидающей их катастрофой. У Бальзака ее слышит Кастанье, пытающийся объяснить это своей ничего не понимающей любовнице: "- Откуда музыка? - сказал Кастанье. - Ну вот! Дошел уже до того, что слышишь какую-то музыку. - Небесная музыка! - продолжал он. - Можно подумать, что звучит где-то в вышине... - Это у тебя в башке музыка, повредилась дряхлая твоя головушка! - сказала она, обхватывая руками его голову и укладывая себе на шею" и т. д.} и так существенно друг друга дополняют, что оба произведения даже издавались вместе в одной книге {См.: "Melmoth, l'homme errant. Traduit de l'anglais par Maria de Fos. Suivi de Melmoth reconcilie par Honore de Balzac. Ed. "Marabout geant" (N 279). Vervier (Belgique), [s.a.]. В приложении к этому изданию, рассчитанному на массового читателя, помещена краткая справка о Метьюрине (составленная по статье о нем в "Эдинбургском обозрении"), а о Бальзаке говорится (в рекламной рекомендации этой книги), что он будто бы "пытается реабилитировать устрашающего Скитальца и пользуется этим для того, чтобы еще раз изобличить с жестокой иронией социальные пороки своего времени".}.
К середине 30-х годов слава Метьюрина достигла во Франции своего зенита, но тогда же начался ее постепенный закат. В книжках парижского журнала "Revue des deux Mondes" (с сентября 1833 по 15 января 1834 г.) печатался перевод обширного литературного обзора английского критика и журналиста Аллана Кеннингама (A. Cunningham) "Биографическая и критическая история английской литературы за пятьдесят лет", в котором уделено было некоторое внимание Ч. Метьюрину как романисту и драматургу. Кеннингам так оценивал его как прозаика-беллетриста: "Разрозненные материалы, незаконченные части, черты самобытности, вспышки гения, отрывки диалогов мощной силы, часто встречающиеся места, написанные с энергией, достойной великих мастеров, заметны во всем, что он написал" {Revue des deux Mondes, 1833, 1 decembre, p. 503-504.}. Отзывы французских критиков того же времени, отражавшие разброд в литературных мнениях и борьбу с эпигонами романтизма и их противниками, были весьма противоречивы, но такой влиятельный в это время критик, как Гюстав Планш, в своей книге "Литературные портреты" 1836 г. все еще настаивал на том, что "будущее определит место "Мельмота" и "Бертрама" между "Фаустом" и "Манфредом"" {См.: Planche C. Portraits litteraires, t. I. Paris, 1836, p. 49.} т. е. между шедеврами Гете и Байрона. И все же имя Метьюрина во Франции понемногу забывалось.
Одним из поздних, но в то же время одним из самых искренних почитателей творчества Метьюрина был во Франции Шарль Бодлер (1821-1867) - поэт и критик, автор прославленного сборника стихотворений "Цветы Зла" ("Les Fleurs du Mal", 1857; последующие издания: 1861 и 1868 гг.).
Упоминания Метьюрина в эстетических трактатах, критических статьях и переписке Бодлера в 50-60-х годах очень многочисленны; все они очень эмоциональны и порою даже восторженны {Подробный перечень в хронологическом порядке всех упоминаний Метьюрина в писаниях Бодлера приведен в статье: Ruff, p. 158.}. Хотя пора романтизма во французской литературе уже прошла и сам Бодлер признал это в одном из стихотворений своей "Книги обломков" (1866), озаглавленном "Закат романтического солнца", он все же оставался приверженцем романтизма, противопоставляя свою философию и эстетику захлестывавшему французское искусство тех лет мещанскому безвкусию и лицемерному морализму. Именно сквозь романтическую призму Бодлер воспринимал и произведения Метьюрина, восхищаясь данной в них смелой критикой европейской культуры, осуждением ханжества церковников, разоблачением неисчислимых социальных зол. В 1852 г. в статье об Э. А. По Бодлер впервые упоминает имя Метьюрина в контексте, не оставляющем никаких сомнений, к какой школе он причислял и как высоко ставил его как писателя. Бодлер пишет здесь: "Как новеллист Эдгар По единствен в своем жанре, так же как Метьюрин, Бальзак, Гофман - каждый в своем собственном". В 1859 г. в статье "Салон 1859 г." Бодлер снова пишет о Метьюрине как о писателе, сумевшем раскрыть "бессмертную философскую антитезу", противоречие, "человеческое по своей природе", между Добром и Злом, на котором "вращаются как вокруг своей оси от начала веков вся философия и вся литература, начиная от бурных времен Ормузда и Аримана вплоть до достопочтенного Метьюрина, от Манеса - и до Шекспира". В статье 1861 г., опубликованной в июльском номере журнала "Revue Fantaisiste", вспоминая о французском писателе-романтике и яром республиканце Петрюсе Бореле и с похвалой отзываясь о его "поистине эпическом даровании", Бодлер также вспомнил по аналогии с ним Метьюрина. Бодлер имел в виду не только книгу П. Бореля "Шампавер. Безнравственные рассказы" (1833) - книгу, в которой изображаются бушующие и чудовищные страсти, ужасы и преступления, но в особенности роман "Госпожа Пютифар" (1839), где в странном парадоксальном смешении острого памфлета и гротеска с колоритными реалистическими сценами в историческом жанре весьма экстравагантно представлено французское общество перед революцией 1789 г. и даже даны картины взятия Бастилии. По словам Бодлера, талант Петрюса Бореля в особенности ярко проявился в этом романе на тех страницах, где Борель живо описал "гнусности и пытки в тюремных застенках", достигая при этом "силы Метьюрина": очевидно, Бодлер имел в виду "Мельмота Скитальца" {См.: Ruff, p. 61.}.