Первой проснулась Лиза, сразу же за ней — Темирболот.
— Выспался, Темиш? — спросила она тихо.
— Да, а ты?
— Очень хорошо…
— Пора приниматься за дело…
Темирболот, на ощупь вкладывая в фонарь батарею, сказал:
— Дядя Сергей купил двадцать, а я — десять батареек. Осталось у нас пять. Теперь придется зажигать фонарик только иногда — во время работы, а остальное время проводить в темноте.
Оттого ли, что они хорошо выспались, или оттого, что окрепла их надежда на счастливый исход, или еще от каких-нибудь других причин, но друзья принялись работать с необыкновенным усердием. Когда уставал один, изнемогая от усталости и голода, другой немедленно брал у него из рук мотыгу.
«Нет, мы не беззащитные букашки, которые склоняются перед судьбой, — думал Темирболот. — Мы люди! Если нам суждено умереть, то только в борьбе, не сдаваясь. Не будем ждать смерти сложа руки, сразимся с нею. Если начнем рыдать, как Джаркын, то, несомненно, смерть победит нас. Мы комсомольцы, мы можем и должны победить смерть…».
— Темиш… — Лиза вдруг вскрикнула и упала на кучу снега.
Темирболот попятился по тоннелю к выходу, подскочил к Лизе, приподнял ей голову. Она с трудом раскрыла глаза.
— Лиза, что случилось?
Она не ответила, жадно проглотила слюну и снова прикрыла веки.
Темирболот, увидев ее бледное лицо и синеющие губы, перепугался.
— Лиза! Лиза! — звал он, тряся ее за плечи. — Джаркын! — крикнул он в темноту.
— Что, жена твоя подыхает? — злорадно буркнула Джаркын.
Лиза стала приходить в себя. Она слышала слова Джаркын, но не поняла, о какой жене идет речь.
— Лизочка, что случилось?
Лиза молча приоткрыла рот, Темирболот положил ей между зубов комочек снега. Она разжевала снег, проглотила и с помощью Темирболота подняла голову.
— Не знаю почему, но вдруг в боку закололо и голова закружилась.
— Видно, это от голода. Почему я раньше не догадался? — Он отряхнул снег и пошел к камню, где они обычно ели, но, увидев, что Лиза дрожит и не может двинуться с места, поднял ее и понес. Усадил ее, достал пол-лепешки, разломил, большую часть дал Лизе, меньшую взял себе.
— Нет, мне поменьше, — с трудом вымолвила она.
— Ешь, ешь, Лизочка.
Темирболот дал ей снегу — пососать после сухой лепешки.
Руки у Лизы так замерзли, что поднесенная ко рту лепешка упала на колени.
— Кажется, что руки не мои! Не слушаются, Темиш!
Темирболот расстегнул ватник и зажал Лизины руки под мышками.
— Они совсем перестали чувствовать тепло, — прошептала Лиза и едва заметно улыбнулась.
— Почему вовремя не отогрела? Если сама не могла, то сказала бы мне.
— Думала, потерплю. Так хочется вырваться скорее отсюда!
— Конечно, хочется. Но нужно себя беречь. Если отморозишь руки, мне одному не справиться! Такое мужество ни к чему!
Постепенно Лиза стала отогреваться.
Но легче ей не становилось. Руки зудели и ныли.
А когда Темирболот покрепче их сжал, Лиза даже вскрикнула от боли.
— Темиш! Да неужели тебе не жаль меня! Не жми так больно.
Темирболот осветил лицо Лизы фонариком. Увидев на ее глазах слезы, он испугался.
— Не понимаю, что ты выдумал? — Она вырвала из ладоней Темирболота руки — они заболели еще сильнее. Лиза молчала, но слезы удержать не смогла.
— А-а, — сказал Темирболот, улыбаясь. — Ты, видно, никогда не отмораживала ни рук, ни ног. Когда замерзшее место отогревается, оно сперва страшно болит. Потерпи! Скоро боль пройдет, поешь, отдохни, а я снова возьмусь за мотыгу.
Тоннель довольно глубоко уходил в толщу снега. Чем дальше, тем труднее становилось работать. Казалось, что мотыга натыкалась на камень… Но Темирболот вновь и вновь ударял ею в сплошную заледеневшую стену. Мелкие осколки льда попадали в глаза, куски твердого снега больно ударяли по ногам. Темирболот не переставал долбить снег. На разгоряченном лице выступал пот. Острые льдинки, падая на покрытые царапинами руки, жгли, как соль.
Снега скопилось немало. Темирболот принялся мотыгой собирать его, сваливая со ступеньки на ступеньку.
Он выбрался из тоннеля в пещеру.