— Эй, служба! Чабанку заказывали?
Меня растолкал Войновский, я схватился, не соображая, кто я и где здесь выход, в темноте схватил шапку и бросился из автобуса. Мы уже подходили к воротам части, когда до меня дошло, что папочку то я с документами в руках своих не ощущаю. Неприятность! Я, как село не асфальтированное — хватай мешки, вокзал отходит, — забыл о том, что было у меня на коленях. Папочка, очевидно, когда я схватился, с колен вниз соскользнула, а я не почувствовал, в темноте-то и не заметил.
Заходим в часть, я сразу налево в штаб к Балакалову:
— Товарищ прапорщик, Гена, беда, я документы комсомольские роты потерял! Что делать?
— Сухари сушить. Тюрьма сидеть будешь, бугром там станешь.
— Мне не до шуток.
— И мне. Что там было, конкретно?
— Ведомости комсомольских взносов, протоколы, несколько учётных карточек.
— Блят..! Поздравляю, ты уже не комсомолец. А может чего и похуже.
— Ты чё охуел, чего ещё похуже?
— Ты же понимаешь, что ты потерял, как минимум, списочный состав воинского подразделения. А это вещь секретная.
— В стройбате?!
— Похуй! Для особиста это просто воинское подразделение. Дэбэ, брат, пахнет!
— Да не гони!
— А ты не кони[79]! Где потерял то?
— Да в автобусе заснул, папка на коленях была, а разбудили, вскочил, она с колен вниз и соскользнула.
— Что за автобус? Маршрутный? Какой номер?
— Да нет, Икарус, интуристовский. Впереди ещё фирмачи сидели, не по нашему разговаривали.
— Ну тогда тебе повезло. Скорее всего это развозка Припортового завода. Там постоянно иностранцы работают, а живут в Одессе. Вот им и организовывают комфортабельный транспорт из Одессы до места работы.
— И что делать?
— Дуй на завод.
— И что?
— А это твои проблемы, солдат.
— Спасибо, товарищ прапорщик. Разрешите идти?
— Геша, не выёживайся! Не теряй время, вали срочно на Припортовый. Серьёзно.
Я рванул обратно на остановку. До развилки с дорогой, ведущей к заводу, подъехал белярским автобусом, а там пешком пошёл на центральную проходную. Огромный завод, поздний вечер, к кому мне обращаться? Начал с вахтёра на проходной. Солдатская форма помогала, я пошёл по рукам и через полчаса был уже в кабинете главного диспетчера завода. В огромной комнате сидел за большим столом человек в костюме, белой рубашке, галстуке.
— Времени у меня нет, сержант. Быстро, в чём дело?
Я кратко доложил проблему.
— Так ты не уверен, что автобус наш?
— Нет, но там сидели иностранцы. К кому, как не к вам, они могли ехать?
— Не факт, но весьма вероятно. А автобусов у нас очень много. И иностранцев много. И живут они в разных местах.
— Так, что же делать? — я совсем растерялся.
— Почему ты думаешь, что они иностранцы?
— Не по нашенскому говорили.
— А по каковски?
— Славянский был язык, возможно польский, — сказал я, подумав.
— Это уже легче.
Мужик сделал несколько телефонных звонков, пытаясь выяснить откуда и куда могли везти поляков на завод. Вариантов было несколько. Потом он выяснял, какая автобаза предоставляла им сегодня автобусы. Их тоже было несколько. Потом он дозванивался до автобаз и узнавал, кто возил специалистов на завод сегодня. Всё это время он не прекращал работать. Перед ним на столе был расстелен огромный лист ватмана, раза в три больше обычного, с планом завода, с дорогами, ж\д ветками, причалами и с множеством разлинеенных рамочек. Вначале рабочей ночи все они были пусты. К утру, когда диспетчеру фантастическими усилиями удалось точно определить номер нужного мне автобуса, он был уже без пиджака, без галстука, ворот белоснежной рубахи был расстегнут, глаза красные от усталости и сигаретного дыма, все клеточки в рамочках были заполнены и многие по нескольку раз. Всё это время он орал по многочисленным телефонам, громкоговорящей связи, селектору, он расставлял пароходы, машины, железнодорожные составы, направлял бригады и в любую секунду перерыва в своём бешеном графике возвращался к моей проблеме. Точку в моём деле он поставил, когда уже светало, переговорив последний раз по телефону, сказал:
— Всё солдат, иди вниз, через десять минут твой автобус будет у рабочей проходной.
— Спасибо вам! Вы буквально спасли меня.
— Иди, я устал.
— Не дай Бог такую иметь работу! Извините, я абсолютно искренне.
— Это точно. Иди, удачи тебе, сержант!
Моя папка лежала на полке над передним сидением. На этом же автобусе я доехал до части. Ведомости комсомольских взносов четвёртой роты Чабанского стройбата, как и я сам, были спасены. Я остался комсомольцем, а следовательно и с надеждой на будущее. Без комсомола будущее представлялось невозможным, без членства в партии невозможным было светлое будущее. В университете стать членом партии было немыслимо. По разнарядке для внеклассовой прослойки — интеллигенции давали два-три места в год на весь факультет. Армия предоставляла возможность стать членом коммунистической партии.