Капитан тяжело сглотнул, его лицо приобрело цвет вчерашнего борща. Пауза…
— …Я готов подписать, но с особым мнением.
— Подписывай, — змеиный свист.
После оглашения приговора капитан Зверинцев сообщил мне, что меня вызывает к себе Председатель Трибунала Одесского гарнизона полковник Зелёный. На прощание капитан пригрозил мне, что он лично будет меня судить при первом же удобном случае, а организовать такой случай он мне обещает, если я заикнусь кому о защитниках в совещательной комнате.
Олегом Кошевым я не был. Недолго меня надо пытать до того, как я выдам месторасположение партизанского отряда. Кто я? Даже не винтик механизма, не гвоздь, даже не шляпка от гвоздя. Так, атом в кристаллической решетке. С нешуточной тревогой вошёл в кабинет великого и ужасного Председателя Трибунала Одесского военного округа.
В небольшой комнатке за письменным столом седовласый полковник. Мне было предложено сесть. Дурной знак в таком месте, но я присел на кончик стула. По требованию полковника изложил суть дела, как я его видел, капитана пока сливать не стал. По мере моего рассказа он всё меньше задавал вопросов, всё больше хмурился и уходил в себя. Когда я закончил, повисла долгая пауза. Казалось, полковник спит. Я не смел пошевелиться. Наконец он вздохнул и произнёс с милой одесской картавостью:
— Тги дня назад я лично пгедседательствовал на одном тгибунале. Судили двоих мегзавцев, сегжантов с гагнизонной гауптвахты, губагей, как вы их называете. Хотя этих называли по дгугому — Гланды и Гемоггой. Знаете, почему, сегжант? Они бгали солдатскую ложку, входили в камегы, стгоили задегжанных и засовывали чегенок ложки им в гот и в… — полковник замер, подбирая слово, — …и в задний пгоход. Они это называли пговегкой на гланды и гемоггой. Чегенок они пготирали слегка тгяпочкой пегед тем, как пговегять следующего. Замечу — следующего! Что это значит? А то, что по своей пгихоти они могли сначала пговегять гланды, а потом гемоггой, а могли и наобогот — сначала гемоггой, а потом гланды, а чегенок пготигали только потом. Понимаете?! Подонки! Фашисты! Год, год они этим занимались и никто не пожаловался! Люди!!?… — полковник надолго замолчал, смотрел в окно, потом продолжил, — Я им очень хотел впаять дисбат, знаю, хогошо знаю, что бы с ними там сделали. Но я, в соответствии со статьёй 237, дал им по пять лет стгогого гежима, хоть это и милость для этих мегзавцев. Потому что действовать мы должны только по закону, — и сразу без всякого перехода, — идите, вы всё пгавильно сделали, никто вас не тгонет, сегжант.
Я до сих пор помню боль в глазах этого пожилого человека, боль и недоумение. Как в фильме «Адъютант Его Превосходительства»:
— Ротмистр Львов покончил собой, — радостно докладывает поручик начальнику белогвардейской контрразведки полковнику Щукину. А тот так, помните, с ужасом и с тоской в глазах посмотрел на своего сотрудничка и говорит:
— Я удивляюсь вам, поручик, а была ли у вас мать?
Весна 1985 года
Чабанка-Кулиндорово
Вот что мы от всей души ненавидели, так это субботы. После завтрака у нас были политзанятия. Обычно Дихлофос, спотыкаясь на длинных словах, бубнил нам галиматью со своих курсантских конспектов. Скукотища смертная, одно развлечение, когда наших братанов из солнечных республик просили на карте мира что-нибудь показать, к примеру, родной город или родную страну. В эти мгновения слетал лоск с любого, обычно надменного, чернявого хлопца, по жизни оттопыренная нижняя губа втягивалась на своё законное место. Поиск Таджикистана во льдах Гренландии или Кишинёва в джунглях Амазонки слегка скрашивал неспешное течение времени по утрам в субботу. А после обеда ПХД — парко-хозяйственный день, то есть бесплатная пахота пока не стемнеет. У старшины всегда в заначке была куча грязной работы, всем хватало.
Особо ненавистными были субботы, когда старшина решал натереть полы в казарме. Ярко красная несмываемая ничем мастика, ведра, тряпки, а потом щетки. Тереть, тереть, тереть и так до бесконечности. Руки, колени и подошвы ног становились красными на недели. Вонь, грязь, высокая влажность, летом вообще не продохнуть. Кондиционеры? Ага, каждому и в каждую руку!
Или генеральная уборка столовой. Липкую многослойную грязь с полов можно было только соскрести, но как соскрести с 450 квадратных метров. Мы её смывали.
Стрижка кустов, покос травы, регулярная побелка бордюров, уборка опавшей листвы, снега, не помню места на территории части, не израненного траншеями или просто ямой, так как, если ничего придумать нельзя, то можно же просто копать.