На этот раз очень быстро нам прислали новенького старшего лейтенанта. Новый командир роты сразу показался нам противным, неприятным. К нему уже вскорости все относились с брезгливостью. Из первой же своей командировки на Ширлан он вернулся с несимметричным лицом и синяком под глазом. В роту пришёл Кривченко, долго орал на старлея в кацелярии роты за закрытыми дверями так, что нам в роте все было слышно:
— Скажи, кто?
— …
— Скажи мне, кто тебе морду расквасил?
— Я сам разберусь, товарищ майор.
— Я вижу, как ты разберёшься. Скажи фамилию и мы устроим показательный трибунал. Это же надо остановить, придурок!
— А как мне потом служить? Скажут, с солдатом не справился.
— Мальчишка, сосунок, о чём ты думаешь?
— О своём будущем, товарищ майор.
— Твоё будущее мне видится раком, мля, …если не скажешь, по крайней мере. Ты же в стройбате, а не в орденоносной Таманской дивизии!
— …
— Скажешь?
— Нет.
— Идиот!
Старший лейтенант Федорчук, маленького роста, в очках на узкой голове. Голова уже шеи. И не потому, что мышцы шеи были перекачаны, а потому что он всё время страшно напрягал горло, чтобы командовать, как ему казалось, мужественным басом. Втянет подбородок в кадык, набычится и несёт свою ахинею поддельным голосом бездарного оперного певца. На самом деле голос его был писклявым, чем он вызывал ещё большее к себе отвращение. Рад такому командиру был только Корнюш — с таким командиром роты владел нами безраздельно снова только он.
А в голову, кстати, старлею настучали ребята из крымской босоты. Скоро после этого случая их всех пришлось вернуть в часть, хотя причина тому была иная. Повадился Кириченко к какой-то молодухе на посёлке захаживать и нарвался однажды на мужа. Тот оказался не только не робкого десятка, но и крепким в той степени, чтобы выбросить любовничка с балкона. Этаж был только второй, потому особых телесных повреждений Кириченко не получил, но моральных хватило на то, чтобы поднять наших бойцов по тревоге «наших бьют». Шел стройбат центральной улицей посёлка, пуговицы в ряд, и подвергал физическому воздействию всё мужское население, какое только попадалось по дороге. Скрыть случай не удалось, но и суда над народными массами допустить возможным не представлялось. Поэтому всю крымскую босоту вернули в часть, а дело замяли.
На Ширлане же пострадала красота нашего Игорька Савуна. Перед дембелем и его туда сослали. Смолили огромный бак для воды рядом с котельной. Технология простая: бойцы в ведрах несут расплавленную смолу, не доходя до бака несколько метров, стараются расплескать смолу на стену бака как можно повыше. А затем другие воины тряпичными кляпами на длинных палках размазывают смолу по поверхности. Понятно, что техники безопасности — ноль. Игорь, разогнавшись, не устоял на ногах в то время, когда пытался плеснуть с ведра, получилось неловкое движение, нога соскользнула, локти согнулись и смола полетела в него самого. Когда Игоря везли в больницу, лицо полностью было под смолой. Я его после госпиталя не видел, так уж получилось. Знаю только, что врачам удалось спасти его глаза.
В то же время в часть привезли с Ширлана и одного опущенного. Он прожил в роте только один день и его отправили куда-то подальше. А вот насильника оставили нам на несколько недель. Им особо остро интересовался Корнюш.
— Ну, ёбарь тяжеловес, расскажи, как всё получилось?
Опущенным был маленький, щупленький, напрочь задроченный паренёчек из забитого села. «Тяжеловес» внешне ничем не отличался, только сроком службы. В силу своих физических невозможностей работать как все, служили они сторожами на стройке. Вот ночью в сторожке это непотребство и произошло. Я обратил внимание, что большинству пацанов насильник был противен не менее, а может и более, самого опущенного. Грязные птичьи лапки в цыпках.
Старшина с особым «уважением» относился к крымской босоте. Не прошло «всего-то» и полгода, как их главари были отпущены в первое своё увольнение. Контролирующим органом был назначен я. Весело было в увольнении с Зиней, Гномом и Чёрным. Адреналина в крови было хоть отбавляй. Идём по улице, сворачиваем за угол, Зиня отстал, мы остановились, ждем нашего товарища, догоняет, в руках зеркало от Жигулёнка.
— Откуда это у тебя?
— У тебя пять попыток отгадать, сержант.
— Спиздил.
— В натуре обижаешь, командир. Шо за кипиш на болоте? Ты ещё скажи, что это я Азовский банк вертанул. Нашёл, — смеются все.
— Зиня, скажи, ну на хуя тебе зеркало?