А после восьмого класса я побывал в неприличном лагере, в лагере спортобщества Динамо на 7-ой станции Большого Фонтана, где мы жили в отремонтированном коровнике и под руководством местных пацанов ходили на пляж, купались свободно, а не по свистку, в море, пили вино, воровали креветки у торговок напротив трамвайной остановки. Там я начал курить. Я писал домой письма, чтобы прислали денег на почту до востребования, так как рубчики, которые мама вкладывала в письма, все воровали. Очень хотелось кушать, то, что давали в столовой, есть было решительно невозможно. Родители не верили — я же писал им из советского пионерлагеря. Помню, когда наш поезд подъезжал уже к перрону киевского вокзала, меня в окне увидели встречающие родители, они побежали за останавливающимся вагоном и отец радостно руками показывал на свои щёки, мол, — «как ты поправился, сынок, а писал то… ну юморист!» Шок у родителей был, когда они рассмотрели меня поближе, вышедшего из вагона. Скулы мои были сильно опухшими. Домой я вернулся со свинкой, в том смысле, что с острой инфекционной болезнью.
Вот с такими приятностями я и ассоциировал Одессу. А сейчас меня встречала степь, бледное белое солнце и одиноко стоящая воинская часть. После утреннего стакана вина было как-то невнятно в голове и тоскливо на сердце. С такими ощущениями я вместе с остальными бойцами нашей команды и пересек черту, разделяющую жизнь обычную и жизнь «по-уставу». Всё. Началось! Всю дорогу казалось, что может как-то ещё пронесет — не пронесло.
Ну, где у вас тут Родину защищают?
Лето 1984
Чабанка. Первый день в части
Перед зданием слева от ворот нас построили в две шеренги. Вышел какой-то майор, это был майор Алданов, как я узнал вскорости, начальник штаба батальона, злющий осетинец, в этот день он дежурил по части. Наш капитан доложил ему о прибытии партии призывников из Киева. В конце рапорта прозвучало, что, мол, происшествий по дороге не случилось.
«Ни хрена себе — не случилось!» — подумал тогда я, — «если для них здесь это было не происшествие, то, что же у них тогда происшествие? Картина Репина «Приплыли»!
— Воины! Вы вливаетесь в состав роты карантина, командир роты — лейтенант Меняйлов, заместитель — старший прапорщик Лютый…
— Подходяще! — шепнули сзади.
— Отставить разговоры! Командир вашего отделения — старший сержант Дасев.
— Старший сержант!
— Я! — из жары материализовалась фигура.
— Принять командование! Ведите подразделение в баню.
— Отделе-ение! На пра-а-аво! Шаго-о-ом … марш! Правое плечо вперед.
Повернувшись, я увидел шептуна — высокий тощий парень с унылым лицом, если смотреть только на нижнюю часть лица, на опущенные уголки губ, а вот глаза были, как бы сказать, со стёбом. Раньше я на него не обратил внимание, а сейчас он мне понравился, а вот сержант — нет. Сержант пугал редкой надменностью на круглом лице и огромной фигурой качка.
Мы повернули налево и не очень стройно пошагали по аллее, вдоль кустарников с двух сторон, пирамидальных тополей и свежеепобеленных бордюров. Метров сорок.
— Левое плечо вперед!
Повернув направо, метров через пятьдесят мы вышли на плац, где маршировали солдаты.
— Отделение!.. По команде «отделение», переходим на строевой шаг! Так, военные, будем много тренироваться. Запомните, по плацу военнослужащие могут передвигаться или бегом или строевым шагом… Вольно!
Мы прошли плац. Он был небольшим, как, кажется, всё в этой части.
На площадке между складами и котельной нас поджидали два солдата. Наш сержант зашел в какую-то дверь, должно быть в баню.
— Откуда, военные?
— Из Киева.
— У-у-у! Пиздец вам, вешайтесь лучше сразу, — сказал довольно равнодушно один из бойцов. Они внимательно рассматривали не нас, а нашу одежду. Понятно — шакалы, я о таких читал.
— Э братан, а ты кроссовки не мог поновее надеть?
— Смотри, какая футболочка на пацанчике, олимпийская, блядь. Значит так духи, дембеля нуждаются. Ты, военный, футболочку свою сейчас ныкаешь[26], потом постираешь и принесешь в третью роту, найдешь там дедушку Кирмасова. Пнял?
Инцидент не успел развиться, вышел наш сержант и, не обращая никакого внимания на шакалов, загнал нас в баню.
Помыться я просто мечтал. Постоянная жара плюс ночь в столовке на столах, плюс дикая ночь в общем вагоне, тело было непривычно липким, вонючим, противным.
— Значит так, камеры хранения здесь нет, кто хочет отправить свою одежду домой, скажите ефрейтору, он выдаст вам наволочки, зашивайте, отправляйте. Но я советую не ебать мозги почтальону, бросайте все в угол и забудьте, мода к тому времени, как вы будете уходить на гражданку, сильно, парни, изменится. Необходимые вам личные вещи пока заберите в кульки или в карманы. Дальше. Подходите к окну выдачи, называете свои размеры и получаете хэбэ[27], пилотку и сапоги, остальное вам выдаст старшина карантина в роте. Время пошло, военные!
27
хэбэ — от слова хлопчатобумажный, повседневная форма рядового и сержантского составов Советской армии.