Пришли работяги. Орали. Приехал начальник. Орал.
— Сгною! Где кран?!
— Я не знаю.
— Что значит, не знаю? Ты сторож или кому? Ты где спал, ублюдок?
— Я не спал.
— А где ты был?
— … — я молчал, а что я мог ответить?
— Так, во-первых ставь ворота на место…
— Как же я их поставлю?
— А меня это ебёт, военный!? Это твои проблемы! А во-вторых пиши объяснительную и суши сухари.
Что я напишу? Что я спал? Тогда трибунал. Написал я в наглую, что мыл сауну и не слышал, что произошло. Ворота и входная дверь были заперты. Кто и как, я не понимаю. Такая объяснительная была косвенным обвинением начальника — ведь не по собственному же я почину, вместо того, чтобы службу нести, бдеть, так сказать, сауну мыл. Обстановка накалялась. Я видел, как начальник, говоря по-нашему «канал за хамелеона» — менял цвет лица, когда читал мою объяснительную. Надо было вызывать милицию, но он медлил.
А к обеду раздался крик:
— Э, Петрович кран приехал!
— Что? Где?!
— Петрович, прости, бля! Панимашь…
Из-за руля вывалился пьяный гражданский крановщик, в кабине сидел его кум в совершенно скотском состоянии, с ними были бухло и закусь. Они, как проштрафившиеся, решили выставиться. Но сначала начальник кричал уже на них, а они оправдывались. За криками я смог разобрать, что произошло: бухали с кумом, тому вдруг понадобился среди ночи кран, приехали на УММ, ворота закрыты, дверь закрыта, меня нет, перелезли через забор, завели кран, застропили ворота, вынули краном их из петель и положили в сторонку, кран угнали, дело сделали, проспались, опохмелились, теперь гуляют, прости Петрович!
После этого случая начальник начал кружить надо мной стервятником, ловил, без дела не оставлял. Хуже всего было, когда посылал помогать ребятам на РБУ, там вечно не хватало рабочих рук. Территория РБУ это вагончик, большой бетонный бассейн, где гасилась известь, и собственно растворобетонный узел — сложенный из фундаментных плит, кубик-мавзолей с двумя дырами. В одну въезжала машина под загрузку бетоном, а в другую, сбоку засыпались в навал ингредиенты бетона: песок, цемент и щебень. Внутри стояла огромная бетономешалка. Её мы должны были заполнить ингредиентами, включить и, пока она колошматится, могли перекурить. Самым тяжелым, неприятным было забрасывать щебень, не потому, что он тяжелый, а потому, что трудно набрать его на лопату. Вгрызаться с зубовным скрежетом в кучу крупнофракционного щебня было самым поганым, скулы сводило от невыносимого звука и вибрации в плечах. Мерзкая работа была у моих земель. В РБУ кругом страшная грязь, отсутствие света, полно цемента в воздухе, а респираторов не было, дышали так.
Один был плюс, что после этой работы нам разрешали воспользоваться душем в УМэМэшной сауне. Включать сауну не разрешали, но кто там слушал эти запреты. Ведь работать приходилось и ночью. Если на стройке аврал, то бетон везли туда круглосуточно. Вот по ночам, когда начальства уже не было, мы стали включать сауну для себя.
Наша сауна была небольшой, но не по военному приятной. За входной дверью был коридорчик с двумя дверьми: одна налево вела в комнату отдыха, а вторая в относительно большую комнату, где слева несколько сосков душа, лежак, непонятного для меня назначения (о, молодость!) и маленький, три на три метра, но глубокий бассейн с вечно ледяной водой. Над бассейном висела сама парилка, к двери которой вели ступени.
Берёза был опытным ходоком в сауну, учил меня, учил быть осторожным, покрывать голову, не давать ломовую температуру. Я плохо учился. Мне нравилось ловить «приход», прыгая в бассейн с водой 7–8 градусов, после сауны 120–125 градусов. Сосуды в голове сжимались, «приход» получался, как у заправского наркомана от первого по утру косячка.
Генералы к нам не захаживали, а вот другие офицеры изо всей округи появлялись. Как-то раз утром разбудил меня Тёма:
— Гена, идём, чё покажу!
Ведёт меня в сторону сауны и рассказывает дорогой:
— Вчера поздно вечером майор приехаль, приказаль сауну топить, сказаль, что он бывший начальник штаба нашей части. Говориль с акцентом, как грузины говорят, лицо злое.
— Это, наверное, Алданов. Был такой.
— Позже он вернулься с другом. Утром я пошель там прибраться. А теперь смотри!
Тем временем мы зашли в душевую. Тёма пальцем указал мне, на что я должен был обратить внимание: под лежаком валялся тюбик вазелина.
— Ну и какого ты меня сюда притянул?
— Ты что не понимаешь? — Тема округлил свои глаза.
— … Ты думаешь, что Алданов трахал своего друга? — мне даже в голову не пришло, что могло быть наоборот, уж больно облик Алданова был нехарактерным для пассивной роли.