— А мыться где?
— А спинку тебе потереть? Воды у нас уже два месяца нет, — лыбится вся в дырках от старого фурункулеза рожа ефрейтора в окне выдачи.
— Баня, блядь!
— Помылись, нах!
Одежды жалко не было, я был готов с ней расстаться. Как надеть чистое на такое тело? Началась кутерьма.
— Сорок восемь, четвертый, сорок второй.
— Сорок шесть. Да откуда я знаю объем головы?
На самом деле ефрейтора все это мало интересовало, выдавал одежду он навскидку, а в конце и вовсе что осталось. Чудные черные сатиновые трусы мне были почти по колено. Галифе оказалось широковато, а так ничего, главное, чтобы сапоги были впору.
Дома в последнюю ночь отец меня учил, что самое главное у солдата в начале службы это ноги. Он учил меня наматывать портянки, это оказалось делом не очень сложным. Мы сделали портянки из куска простыни и тренировались. Удивляло только то, как в этом можно ходить и даже бегать, не натирая ноги, если по сравнению с гладенькими на ногах носками, в этих обмотках ноги выглядели как две культяпки в старом гипсе. Сапог дома не было, поэкспериментировать я не мог.
Лихо обмотав ноги и вставив их в сапоги, я попрыгал, с удивлением отметив, что ногам достаточно удобно. Другие пацаны мучились с портянками, я пытался помочь, консультировал. Одежда на некоторых была сильно не по размеру. Все вместе мы выглядели как-то неуклюже, комично. То еще войско!
Сержант повел нас в роту или, как говорят в армии, в расположение роты. Мы прошли тем же путем, но после плаца повернули не налево, не к штабу, а направо. Такая же аллея и от нее две узкие дорожки направо и налево, ведущие к двум казармам.
— Отделение-е… на месте-е-е…стой! Раз, два! Нале-е-во! Перед вами ваш дом, дом до вашей присяги. Сейчас забегаем в казарму и строимся в коридоре. Отделение, слева по одному, колонной, бего-о-ом… по команде «бегом» сгибаем руки в локтях, наклоняем корпус… бего-о-ом… марш!
На входных дверях в казарму табличка «1 рота». За маленьким тамбуром следует короткий проход, который упирается в, уходящий и направо и налево, коридор. В коридор выходит несколько дверей, а потом правая часть коридора переходит в большое помещение с двухъярусными кроватями, пол сделан из половой доски и только по центру, по всей длине коридора длинной полосой, продолжаясь и в спальном помещении, пол был покрыт линолеумом. Мрачное освещение, грязные цвета вокруг: пол — грязно-красный, стены — грязно-коричневые, линолеум — грязно-желтый и даже запахи были все грязные. Обстановочка была, мягко говоря, угрюмой, какой-то враждебной человеческому проживанию. Напротив входа, на невысокой подставке по стойке смирно стоит солдат, судя по одежде такой же молодой как и мы, справа от него большое зеркало, слева тумбочка с телефоном. Мы построились на линолеуме, с одной из дверей вышел прапорщик, ему доложился наш сержант:
— Отделение, равняйсь… смирно! Товарищ прапорщик, отделение карантина прибыло в расположение. Пополнение, товарищ прапорщик, киевляне в количестве 18 человек.
— Я старшина роты карантина, военные. Сразу говорю вам, вы попали в строительные войска, в строительных войсках вы за все отвечаете сами. Добрая армия сейчас вам дала одежду в долг, даст постель и что кушать. Но скоро вы начнете получать зарплату и как люди честные расплатитесь по своим долгам. Сейчас я вам выдам тапочки, погоны и петлицы, эмблемы с нашим гордым трактором[28], подшивку, нитки и иголки. Сержант даст вам хлорки, покажет, где подписать одежду, куда пришить погоны и петлицы, как подшить подворотнички. Даю вам час.
Мы вышли на улицу, перед казармой справа находилась курилка — небольшой пятачок асфальта со вкопанной наполовину железной бочкой и деревянная скамья вокруг. Сержант показал место для петлиц и прочих знаков различия, показал, как подшивать подворотнички, как закрепить две иголки в пилотке, намотав на одну из них белую, а на другую черную нитки. Посоветовал сразу проверить, насколько крепко пришиты все пуговицы. Совет был дельным — всё держалось на соплях.
Просто размочаленными зубами кончиками спичек, окуная их в раствор хлорки мы подписали всё: пилотки, гимнастерки, галифе, сапоги, брючные ремни из брезента, даже тапочки, только ремень из кожзаменителя, который наружный, с пряжкой, мы подписывали шариковыми ручками.
28
на эмблеме стройбата изображен трактор в колесе с якорем под молниями. Что сие значит, для меня осталось загадкой.