Вызывает меня как-то старшина в канцелярию роты. Захожу, смотрю, Корнюш сидит на командирском месте, а напротив, ссутулившись, ко мне спиной, сидит на табурете Зиня. После обычного доклада старшина спрашивает у меня:
— Вы ли, товарищ младший сержант, дежурили позавчера вечером на УММ?
— Так точно, товарищ прапорщик.
— Видели ли вы там рядового Зинькевича?
— Когда? — я пытался выиграть время, я ждал знака от Зини, но он сидел спиной ко мне.
— Вечером, между девятью и десятью часами вечера.
Ответить «не видел» проще простого, но я-то видел, он тянул чего-то там через весь склад металлолома. Я решил рискнуть:
— Так точно, видел, товарищ прапорщик, — плечи Зини напряглись.
— Расскажите, что вы видели, как это было.
— Ну, я сидел на лавочке перед воротами, курил, смотрю, Зиня идёт, виноват — военный строитель рядовой Зинькевич. Он подошёл и спрашивает «покурим?», а я ему в ответ «ещё не жжет». Он «не гони, дай закурить», ну я ему и дал.
— А то, что у него в руках было, он на землю поставил или так и продолжал держать?
Теперь-то стало ясно, спиздил Зиня где-то, чего-то, вот прапорщик Гена его и раскручивает.
— А ничего у него в руках не было.
— Точно? Подумайте, сержант, не хотите же вы стать соучастником.
— Точно, ничего не было. Я ему сигарету дал и прикурить. Ветер дул, он двумя своими руками огонёк прикрывал. Хорошо помню, пустые были его руки.
Плечи Зини не подавали мне никакого знака, а Корнюш надолго замолчал, сверля меня своими глазками, я своих глаз не отводил, но и наивностью лицо не покрывал.
— Свободны, сержант.
Ну, его на фиг вообще в части показываться, подумал я, выходя из родной казармы. У нас хоть и скука там, но я хотя-бы не вижу этих водянистых хитрющих глаз.
Редкие события скрашивали наше существование, мы сами старались инициировать такие события. Помню, решил Седой машину научиться водить. Ему ребята первые уроки дали на маленьком бортовом уазике. Места хватает, рулит Седой между складами. Но вот возникла надобность сдать ему задним ходом. Я стою на своём крылечке и вижу, что Седой включает заднюю передачу, как все чайники, глядя на ручку коробки передач, потом отрывает взгляд, увидел меня, заправски высунулся из окна и, повернув голову назад, начал сдавать. Не успел я ему крикнуть, как раздался характерный хруст, машина остановилась. Побледневший Седой испугано посмотрел на меня, потом внутрь кабины, переключил передачу и попытался поехать вперед. Мотор гудит на самых высоких оборотах, колеса задние крутятся, но машина ни с места. Глядя на перепуганное лицо изумленного, растерянного приятеля, я покатывался от хохота. Его многократные попытки сдвинуть машину, замечу, на сухом асфальте, когда и колеса крутятся, как бешеные, и дым идет, а машина ни на миллиметр, ниспровергали все его знания о движущихся агрегатах. А дело было в том, что Седой, когда сдавал назад, контролировал только левую сторону, а справа и сзади находилась наша трансформаторная будка. Машина бортом прошла по касательной к стене будки впритирку, а вот задний фонарь встретился с уключиной навесного замка двери трансформатора, фонарь разбился, а машина зацепилась и слегка зависла, нагрузка на колеса уменьшилась, вот сцепления с почвой и оказалось недостаточным, чтобы сорвать уазик с крючка.
Спокойный, как остывший чай в кружке, хозяин машины только сказал:
— Седой, утром по любому фонарь должен быть.
— Земеля, где же я его тебе возьму, нарисую только?
— Даю наколку: у танкистов в автопарке есть такие машины.
Утром Седой помогал монтировать новый фонарь.
Седой искал новые приключения. Предлагал пройтись по дачам. Я его образумил, что сейчас сезон и там кругом люди. На складах УПТК, где я уже до этого был однажды, хранились особо важные, дорогие вещи, дефицитные стройматериалы, Седой знал это от меня. Сваловал[91] он Тёму склад этот подломить на пару. Подломить не подломили, но через чердачное окно внутрь забрались. Залезть то через окно можно, но, что можно вытянуть через маленькое окошко в пяти метрах от земли? Парни набрали полные карманы патронов для пистолета, которым дюбеля в стенку на стройке вгоняют. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
И пошла забава. Благо был поздний субботний вечер, работы все стояли и вокруг никого. Эти придурки начали стрелять патроны каблуками сапог. Рассыпят жменю патронов по асфальту и начинают бить их каблуком с протяжкой вперед, патрон от трения нагревается, порох воспламеняется — выстрел. До того наловчились, сволочи, что уже автоматные очереди у них получаются. Шума было, что на стрельбище, звуки резонировали в нашем каменном мешке, зажатом кирпичными стенами со всех сторон. Они даже мешали мне читать, насилу я успокоил этих придурков, молдована, в сердцах, вообще спать в роту отправил.