Прошло с четверть часа, не больше, мы с Седым сидели и курили в комнате моего начальника. Вдруг слышим на улице топот сапог. Я пошел посмотреть — кто это на ночь глядя здесь забеги устраивает? Вышел на крыльцо, ко мне приближалась парочка военных облика мне неизвестного. Увидев меня, они бег замедлили и с видимой опаской приблизились шагом.
— Привет, служивые. Вы кто?
— М-мы к-караульные, — заикаясь то ли от волнения, то ли от бега произносит один из них.
— Тогда — пароль?
— Какой пароль?
— Шутка! А здесь чего нарисовались, чего не караулите?
— С-с-стреляли, — второй не лучше.
— Слышал. Стреляли, но не здесь, — не задумываясь, сказал я.
— А где?
— Где-то рядом. А шо за шухер, в натуре, земели? — как можно небрежнее спросил я, переходя даже не на блатную феню, а на мятую фёклу[92], так просто, по приколу, уж больно они выглядели перепуганными.
— Да вроде, на генеральскую дачу напали.
— Чего беса гоните? Лохов здесь не сидело, мы же не в Афгане, душманов в округе нет. Какой калечный[93] на дачу генерала ломанётся?
— Нам позвонили… — парень замолчал и в ужасе уставился за мою спину.
У него были такие перепуганные глаза, что у меня самого мурашки пробежали по спине. Я с опаской медленно оглянулся. За моей спиной была открыта дверь, за ней длинный узкий коридор, освещенный одинокой трубкой дневного света. В её мертвенном, бледном освещении на нас медленно двигался Седой, на лице он изобразил свою обычную садистскую улыбочку маньяка-убийцы.
— Кто это? — прошептал за моей спиной второй боец.
— Седой, — просто ответил я.
— А чего он такой седой? — логично спросил первый.
— Менты его на зоне морили, живьем похоронили, на метр в землю зарыли, суки позорные, вот он и побелел.
— Он что сидел? — в ужасе.
— Сидят у мамы за столом, а здесь люди зону хавали. Вы чё с дуба упали? Не знаете, кого в стройбат гребут? — мне всё ещё было смешно.
В это время Седой подошел к нам, вмиг сориентировался и подыграл мне — странно молчал, смотрел на бедных парней, которые вцепились в свои штык-ножи, висящие на поясах, и улыбочку свою с лица не стирал. Согласен, жуткое впечатление.
— Ну а теперь тисните[94] толково, что за хипиш по Одессе?
— Мы в наряде на трассе были…
— Что за наряд такой странный, впервые слышу? — насторожился я.
— Это новый пост перед Красным домом. Приказано ловить, кто туда за вином ходит.
— Опаньки! Седой, ты слышишь, какую подлянку военные завернули?
Седой молчал, улыбался, жутко подробно ощупывал лица парней своими синими льдинками.
— А мы чего? У нас приказ.
— Не менжуйтесь[95]. Мы к вам не в претензии. Ну и…?
— У нас там связь временную только провели. Ну, позвонили из штаба. Там все в панике. Зам начальника штаба округа, генерал-майор позвонил дежурному по Одесскому военному округу, что, типа, на его дачу напали неизвестные, обстреливают из автоматов. Ну, подняли тревогу, ближайшими к точке оказались мы. Нам приказ, бежать сюда, посмотреть. А у нас кроме штык-ножей и оружия то нет.
— Ну, дела! — присвистнул я, дело принимало нешуточный оборот.
— Так вы слышали чего?
— Слышали. Стреляли.
— Где?
— Где-то там, — я неточно махнул рукой в сторону моря, — мы с Седым сходили в ту сторону, но ничего не увидели.
— Как вы туда ходили? Без оружия?!! Против автоматов?!!
— Зачем без оружия? — я кивнул на, висящий на стене за моей спиной, противопожарный щит, — Мы же не фраера ушастые, Седой топорик прихватил, а я вон тот ломик. Сподручный инструмент, между прочим, как раз по руке.
— Ну, стройбат даёт! — восхитились настоящие защитники Отечества. — А давайте ещё раз сходим. Вместе.
— Не-а. Нам в лом. Идите сами.
— Парни, ну пожалуйста. У нас же приказ.
— Ну хер с вами, раз приказ, пошли.
Мы прошли вместе в сторону РБУ. Пейзаж, надо заметить, ночью вполне жуткий, фильмы ужасов снимать только. Всё пространство покрыто слоем цемента, в свете одинокого прожектора неестественно белеет бассейн с известью и резко чернеют жуткие проёмы в самом здании РБУ. Парни боялись ступить и шагу впереди нас. Страх пацанов был настолько ощутимым и заразительным, что даже начал передаваться нам, хотя мы и знали, что ничего страшного здесь не произошло.
92
Мятая фекла — ненастоящий, поддельный блатной язык, в отличии от «фени» — языка опытных сидельцев, уголовников, отбывавших срока в местах лишения свободы (жарг.)