Как по мне, то именно тщеславие погубит эту планету.
А всё равно приятно, после почти трёх месяцев ссылки, можно сказать, как для меня, «крытого» режима, я обретал свободу. Что удивительно, я искренне чувствовал благодарность к старшине. Как известно, чтобы человеку сделать хорошо, сделай ему плохо, а потом верни, как было!
Всё, неприятная страница перевёрнута! Вперёд к свободе!
Начало осени 1986 года
Киевский государственный университет, кафедра квантовой радиофизики
Отгуляв положенные мне два месяца после службы, в августе я вернулся к себе на кафедру на должность старшего инженера учебной лаборатории. Вскоре начались занятия и в мои обязанности, в том числе, вошло поддержание работоспособности всех, находящихся в нашей лаборатории, лабораторных работ. Занимались у нас студенты четвертого и пятого курсов, уже после специализации. Поэтому лабораторные работы были не простые, а на грани самостоятельной маленькой научной работы, эксперимента в области физики СВЧ, сверхвысоких частот. Студенты редко успевали всё сделать в лаборатории, поэтому описания лаб, для работы дома, нещадно воровались. В мои обязанности вменялось, в том числе, следить за тем, чтобы в каждой папке всегда было одно или лучше два описания. Ксероксов то ещё не было. Если документ исчез, то новые копии можно только напечатать под копирочку на печатной машинке. А машинисток на кафедре тоже не было. Проблема.
Моим начальником был заведующий кафедрой профессор Данилов. Вадим Васильевич человек высокой культуры, настоящий интеллигент. Я его знал уже к тому времени восемь лет и очень уважал. Никогда я не видел его вне себя, никогда он не позволял себе повышать голос на подчиненных. Никогда до того сентябрьского дня 1986 года.
В этот день Данилов заскочил в мою лабораторию.
— Добрый день. Гена, будьте любезны, дайте мне, пожалуйста, папку лабораторной работы «Изучение фильтра СВЧ на основе ферритовой сферы».
— Конечно, Вадим Васильевич, — я достал из шкафа нужную папку, — пожалуйста.
Данилов открыл папку, порылся, поднял глаза на меня.
— Здесь нет самого описания. Где описание? Сколько можно об одном и том же?!
— Так, крадут, Вадим Васильевич, не уследить.
— Что значит, крадут? Что значит, не уследить? Не отпускайте студента, пока не примете у него назад документы, — Данилов поднял тон до почти крика, — Чем Вы вообще здесь занимаетесь?! Безобразие!!!
И я вдруг, поверьте, совершенно неожиданно для себя, прыснул счастливым смехом прямо ему в лицо. Оно, то есть его лицо немедленно налилось кровью, он бросил папку мне на стол и выскочил из лаборатории. Как же мне было стыдно!
Через минут так двадцать зашла Нина, по совместительству секретарь нашего шефа:
— Гена, тебя Вадим Васильевич к себе вызывает. Сейчас.
Пошёл я в кабинет к Данилову, готовясь к увольнению. Захожу и вижу картину абсолютно неожиданную. Данилов разливает коньяк в две маленькие серебряные рюмки, стоящие на его гигантском столе, заваленном бумагами. Цвет профессорского лица был уже в норме.
— Вадим Васильевич, извините меня, пожалуйста.
— Гена, садитесь.
— Вадим Васильевич…
— Нет, сначала давайте выпьем. Это хороший коньяк, старый грузинский. Некоторые грузинские коньяки, кстати, лучше армянских, но не все об этом знают…
Мы выпили по глоточку непривычного для меня ароматного напитка.
— Так, а теперь расскажите, что это было?
— Я сразу и сам не понял, не ожидал от себя такой реакции. Только, когда Вы вышли, до меня дошло. Понимаете, Вадим Васильевич, два года я был в стройбате и самое невыносимое для меня было чувство несвободы. Несмотря на полный идиотизм некоторых приказов, я был обязан их выполнять, я должен был подчиняться, простите, дебилу только потому, что на его плечах офицерские погоны. Я не распоряжался собственной судьбой, я не мог уйти, когда хочу, я не мог идти, куда хочу. Вот, что меня угнетало более всего. Когда вы на меня закричали…
— Прошу прощения…
— Ну что Вы, Вадим Васильевич, Вы меня простите. Так вот, когда Вы на меня закричали, я вдруг понял, что я свободен! Вмиг! Я могу, извините, послать своего начальника куда подальше и уйти, куда глаза глядят. Я наконец-то свободен! Прошло уже больше трех месяцев после демобилизации, а я только в это мгновение впервые полностью осознал, меня просто пронзило — я сво-бо-ден! И так мне радостно сразу стало, светло и спокойно, что я неожиданно для себя рассмеялся. Точно говорят, если неволи не испытать, то и воли не понять. Я очень рад, что там побывал.