— Нет.
— Почему?
— Я его не нашёл.
— Какие действия вами были предприняты для его поиска?
— Ему передали повестку в суд.
— Лично?
— Нет, просто оставили по месту его прописки.
— Он был дома в это время?
— Насколько я знаю, нет.
— Вы пытались его найти?
— Да. Безуспешно.
— Вы врете… — прервал адвокат.
Инспектор заулыбался персонально ему.
— …вы хотите сказать, что не виделись вчера с Белозерцевым старшим?
— Да.
— Что да? Будьте точнее в ваших ответах суду под присягой.
— Нет, не встречал.
— Но я вас видел вместе с ним под зданием районного отделения милиции в восемь часов вечера.
— Ах, да, кажется, мы встречались, запамятовал, простите, — ещё больше разулыбался мент.
— Так и где же он?
— А он отказался прийти, что я его арестовывать буду? У меня на то санкции прокурора не было.
— Ещё вопросы есть к свидетелю? — прервал допрос председатель, — нет. Вы свободны.
Цирк. Только что был уличен во лжи под присягой свидетель и ему суд это, походя, прощает. Чего можно было ждать ещё в продолжение?
Потом выступали другие свидетели, среди них Светка, которая целиком и полностью подтвердила версию Камышана. Перед самым перерывом допросили первого подсудимого, немого. Он по сути ничего нового не добавил. Наученный мною, Камышан попросил его подтвердить, что его, Камышана с ними не было. Немой опустил голову, не отвечает. Пауза в пользу Камышана. Потом немой голову поднял, повернулся и встретился взглядом с Белозерцевым. Всё, этого было достаточно, чтобы он подтвердил — Камышан был с ними. В перерыве я настроил Камышана нарушить ход процесса и в любой момент задать тот же вопрос второму малолетке, благо тот сидел буквально в двух метрах от него.
После перерыва все обратили внимание, что Белозерцева вернули в зал в наручниках. Председатель:
— Начальник конвоя, почему подсудимый в наручниках?
— Нарушение режима конвоирования.
В чем это выражалось, читалось по покрасневшей щеке немого. Белозерцев улыбался.
При допросе третьего настал момент нашего психологического трюка. Воспользовавшись минутной тишиной в зале, Камышан громко попросил его:
— Владик, ну скажи правду!
— Подсудимый Камышан, прекратите немедленно!
— Влад, ты же меня в зону ни за что ни про что гонишь!!! Пожалей, скажи правду!
Видно было, еще мгновение и тот колонётся, голову уже вскинул. Мига не хватило. Всё тело Владика только дернулось и он снова голову втянул в плечи, молчит. Увесистый удар ногой по ноге он получил от сидящего рядом Белозерцева. Бросился конвой, но уже поздно. Подтвердил Владик — был с ними Камышан.
После обеда начались прения сторон. Первым выступил государственный обвинитель. В конце своей изобличающей речи он потребовал двенадцать лет Камышану, семь Белозерцеву и по три года малолеткам. Настал мой черед. Я, как в холодную воду с головой, стараясь не задумываться о последствиях, выдал на гора свое выступление. Я упомянул обо всех неточностях в деле, о несостыковках, высказал свои сомнения в виновности Камышана и завершил тем, что в дурацком, киношном, оптимистическом ключе выразил уверенность в том, что, дескать, Советский суд во всём разберётся и вынесет справедливый приговор. Я сел, в зале царила тишина, она была прервана объявлением очередного перерыва. Я с опаской посмотрел на прокурора. Он без намека даже на ухмылку, не мигая, пристально смотрел мне в глаза. Очевидно, что даже моя оптимистическая концовка его не удовлетворила.
— Вы хорошо подумали, товарищ сержант? — от его взгляда, наверное, и змеи бы цепенели, ранее симпатичные глаза, приобрели лезвиеобразное выражение.
— Я вас не понимаю, товарищ прокурор.
— Сергей Иванович, можно вас на минуту, — прокурор подозвал к нашему столику инспектора.
— Я вас слушаю.
— Вы где остановились в Симферополе? — неожиданный вопрос прокурора был адресован мне.
— А какое это имеет значение?
— Имеет. Отвечайте на поставленный вопрос?
— У Камышана дома.
— Ага, я так и думал, — многозначительно удовлетворился прокурор, — А вы знаете, что все военнослужащие, находящиеся не по адресу расквартирования своего воинского подразделения, обязаны останавливаться только в гостинице «Красная звезда»?