— Резать. Немедленно резать, — был вердикт нашего лепилы.
— А может таблеток дашь? — канючил я.
— Дурак, тебе в госпиталь надо срочно. У тебя серьёзнейший абсцесс.
— Нет, дай мне антибиотиков. Я отлежусь.
— Полный дурак. Завтра может быть поздно. Возможно заражение крови. Пока гангрены нет, но нога твоя мне активно не нравится.
Нога не нравилась и мне. В неё можно было смотреться, как в зеркало. Опухшая до слоновьих размеров стопа переливала всеми цветами радуги с преобладанием синих и бордовых оттенков. Отек заметно поднимался вверх.
— Нет. Дай мне день.
— Хуй с тобой. Но ложись ко мне в лазарет, под контроль.
— Я в роте буду. Какая разница? Сто метров.
— Ладно. Только потом на себя пеняй. На тебе антибиотики и жаропонижающее. Утром ко мне, если сможешь, …что вряд ли.
На утро мне показалось, что мне стало легче. Я предупредил старшину и уехал с ребятами на Кулиндорово. Идти я не мог, до машины меня несли, ехал в кабине, нога пылала. На Кулиндорово, увидев мою ногу, всполошилась Людмила Николаевна. Она напомнила старый дедовский метод, сама смоталась с дядей Яшей домой, привезла муки и мёда. Мы лепили лепёшки с медом и я стал прикладывать их к ноге. Я остался в вагончике. Ночью бредил. На третьи сутки ногу прорвало бурным потоком, но прорыв произошёл не снизу стопы, не со стороны проколотой подошвы, а уже сверху, то есть все связки и сухожилия были задеты процессом гниения. Но я сразу почувствовал облегчение. Еще неделю я не мог вставать, если ногу опустить вниз, то её дергало до ушей. За мной ухаживал Гажийский, мы меняли лепешки, гной продолжал выходить. Несмотря на полную антисанитарию, молодой организм и антибиотики победили болезнь и через две недели я снова смог приехать в часть. Сначала я посетил нашего лепилу.
— Ты в рубашке родился, — первое, что сказал он, осмотрев мою ногу, — Рана плохая, но жить будешь. Теперь только не дури, побудь в части, каждый день надо обрабатывать рану. Иначе будет рецидив, тогда всё — отрежем ногу к ядреной фене.
— Ладно, не пугай. Пуганный. Лечи давай.
Вторым я посетил Кривченко.
— Письмо мы получили из Симферополя и копию приговора. Восемь лет наш Камышан получил.
— А Белозерцев?
— Четыре.
— Значит таки пошел Камышан заместо паровоза.
— Похоже. Кстати, о тебе в письме ни строчки. Так что не дергайся, служи спокойно. В обиду мы тебя не дадим.
В подробностях меня расспрашивали о деле ребята в роте и Корнюш. Рассказывал им, как оно было. Но всем первую статью Камышана я не назвал. Один на один с Зиней, с которым сложились уважительные отношения, я рассказал об этом.
— Ты меня не удивил. Камышан всегда мутный был, с гнильцой. Никогда не мог я его прохавать до конца, — в такой манер высказался Зиня.
Был ли там Камышан или нет? До сих пор это остается вопросом для меня. Хочу ли я знать ответ? Наверное, уже нет.
Не люблю я бархатный сезон в Крыму.
Часть 5
Дед ли?
Осень 1985 года
Чабанка, Кулиндорово
Выздоровление шло очень медленно. Ходить было сложно, лежать все время в роте невозможно. Я набрал перекиси водорода для промывки раны, мази, таблетки и снова укатил на Кулиндорово прованивать родной вагончик чудным ароматом мази Вишневского. Парни стойко терпели. Вовка начал пользоваться тем, что я уже не при смерти, а все время на хозяйстве, начал каждый вечер сматываться ночевать домой. За это он мне привозил утром домашнюю хавку на завтрак.
Я старался помогать ребятам, но от меня было пока мало проку. Откровенно скучал. Как-то в выходной день, когда я был в вагончике один, поймал очередного, живущего у нас, кота, понавыдергивал из хвоста у него шерсти. Взял тонкую палочку и с помощью кусочка алюминиевой фольги и котячей шерсти смастерил кисть для рисования. Дело в том, что я давно уже перевез из Киева в вагончик масляные краски своего отца, а кисти забыл. О том, чтобы в те времена свободно купить хорошие кисти и речи быть не могло. Нашло на меня вдохновение и я изобразил пару пейзажей, портрет Аманды Лир[100], всё с помощью только одной кисти, этот портрет до сих пор висит у нас дома. Боже, что бы только могли сотворить, изобрести, понавыдумывать люди, если бы они не изобрели телевизор!? У нас телевизора в вагончике не было. Из развлечений — надоевшие, одни и те же книги и редкие гости, заскакивающие на огонёк в вагончик перекурить. В основном трамвайщицы и сцепщики со станции, так что особо увлекательных интеллектуальных бесед мы вести не могли. Трамвайщицы использовали положенный им перерыв на конечной остановке и заскакивали к нам и покурить и чайку попить.
100
Аманда Лир — популярная рок-певица в конце семидесятых, в начале восьмидесятых прошлого столетия.