Женский пол со всей округи нас, конечно, знал, но не более того. Всё заканчивалось невинным флиртом, в основном с раздатчицами в заводских столовых. Наш интерес получить больший кусок мяса и гарнир с добавкой пересиливал даже сексуальную неудовлетворенность. Трамвайщицами были в основном тупые девки из сёл, приехавшие покорять Одессу. Их очень интересовал Гажийский, как холостой одессит, а я им был до фени — бесперспективный кандидат. Только с одной трамвайщицей у нас получался диалог — с хриплоголосой очень симпатичной хулиганкой, одесситкой по кличке Беломорина. Она всегда старалась заглянуть ко мне на огонёк в вагончик, покурить и покалякать. Как-то она даже, можно сказать, меня спасла.
Случилось это уже поздней осенью. В тот вечер, решив отдохнуть в нашем вагончике, я остался на ночь. Мы выпили с Гажийским и я отпустил Вовку домой. После его отъезда мне показалось мало. Поехал на поселок Котовского догоняться. Пляшку взял, а в вагончик, в привычную скуку возвращаться не захотел. В каких-то дворах познакомился с местными пацанами. Выпили, добавили, под магазином мелочи нашкибали, ещё добавили. Пили по подъездам, компания менялась, меня несло. Очнулся я на своем одеяле на Кулиндорово утром. Как я здесь оказался? Каким образом доехал? Ни зацепки в мозгу. Через пару часов приехала Беломорина:
— Ну ты даёшь, жиган!
— Ты о чём это?
— А ты что, вообще ничего не помнишь?
— Не-а.
— Я ж тебя вчера на Котовского, на Бочарова подобрала, на пустом перегоне. Как я тебя только увидела? Как я только затормозить успела? Ты сидел на рельсе, руки на коленях, голова на руках, спал. Я тебя еле-еле в вагон затянула. Повезло тебе, что и менты тебя не подгребли и я вовремя заметила, да и ночью колотун был, как зимой. Ничего себе не отморозил на рельсах, жиган?
— Вроде нет. Да уж, как у нас говорят «не май месяц, чушок». Спасибо тебе, родная!
— Ага, спасибо в постель не положишь и в стакан не нальёшь.
— Так ты ж только скажи. Ты же знаешь.
— Ага, вам всем только одного от честной девушки надо. Облезешь, милый.
Сама жиганистая, на цыганку похожая, хриплая, глаза горящие, посмотришь — оторва оторвой, а только шутками и прибаутками всех отшивала — просто, какой-то «табор уходит в небо».
В начале осени вернули в УПТК Седого. Я был только рад, мы с ним здорово скорешились, пока были сторожами при части. Уже прошел месяц, как я вернулся из Симферополя. Нога заживала очень медленно, я всё ещё не мог одеть сапог. Уже и наш вагончик сидел мне в печенках. Я стал ездить в часть, там можно было хоть с людьми поговорить, всё же лучше, чем валятся чушкой в вагончике. Наотдыхался я по-полной! Ходил с палочкой, а в машине стал ездить в кабине, чтобы не забираться в кузов. С дядей Яшей Лоренцом в кабине тоже было хорошо, весёлый он был человек, много рассказывал о своей жизни в Казахстане, о своей нелегкой доле немца конца тридцатых годов рождения. Он люто ненавидел ВАИшников, но общался с ними по своему, по-особому. На выезде из Одессы по старой николаевской дороге был пост военных автоинспекторов, они нашу машину редко пропускали просто так. При приближении к посту дядя Яша по только ему ведомым приметам определял — остановят или нет. Едем, дядя Яша:
— От сука, тормознёт сейчас! Чтоб у тебя хирурги жопу заштопали! Чтоб у тебя чиряк на носе выскочил! Чтоб ты всю жизнь на одну зарплату работал, проститутка!
По мере приближения лицо дяди Яши расплывается в широченной дружелюбной улыбке. Тормознули. Обрывая себя на последнем проклятии, дядя Яша распахивает дверь:
— Чтоб ты… Петро, привет! Ты сегодня? Слушай, вот я рад тебя видеть!
— Документы.
— Так как там твой кум? — передавая документы инспектору, — Поступил у него сын или нет? А? Я же волнуюсь!
— Выйдите из машины.
— А, это я сейчас.
Выскакивает, стоит рядом с инспектором руками размахивает. До меня доносится его радостное:
— Ну, конечно… Да ты, что?.. Сейчас… Мигом… А как же…
Заглядывает в кабину, достаёт из под своего сидения шланг, приговаривая при этом:
— Чтоб твоя жена тебя триппером наградила! Чтобы ты язык себе откусил!
Вылазит наружу, заговорщицки и подобострастно:
— А где твоя стоит? Давай ключи от багажника. Я всё сам сделаю.
Скрылись из моего поля зрения. Через пять минут дядя Яша возвращается в кабину, засовывает шланг на место, в кабине сразу воняет низкосортным нефтепродуктом, заводит машину и мы продолжаем свой путь. Дядя Яша долго не успокаивается: