Зима 1986 года
Чабанка
— …Седой!!!
— Всё, всё, лады.
Но девушкам было уже всё равно. Выпили они очень и очень немало. Пора было сваливать. Трезвые собрали нам в дорогу харчей, все недоеденные тортики и сладкую воду, отдельно завернули пакунок старшине. В роту мы приехали не поздно, к поверке, но пьяными в усмерть. Я думал, что старшина нас убьет, а он наоборот нашему состоянию очень даже обрадовался — значит всё прошло хорошо и принимали нас радушно. Мы завалились спать, а салабоны побежали свежий чай заваривать, казарма гуляла международный женкский день.
Странно, но в «Черноморочке» я после этого не бывал. Неужели за Седого было стыдно?
Жену с дочкой поздравить было сложнее, чем незнакомых девиц. Мои были далеко. Я нашел в Одессе красивую серию импортных супермодернистких открыток и, подписав многословно и проникновенно целых восемь, загодя поочередно, с дискретностью в один день, отправил их домой. Получилось неожиданно и оригинально.
Но армия от нормальной жизни периодически таки отвлекала.
Из нашей роты сбежал салабон, чухонец по кличке Узкий. Я его хорошо помню, неразговорчивый блондин с вечно грустными серыми глазами и длинными вялыми руками. Примерно чуть выше среднего роста, он не выглядел сильно худым, но он был очень узким. Узким в нём было всё, начиная с похожей на огурец головы. Сбежал он крепко. Неделю искали собственными силами, как обычно, а потом командование было вынужденно объявиться — скрывать побег стало опасным, мало ли где он мог проявиться и чего натворить. И вовремя, потому что день на десятый получили мы сигнал с Унген, что, дескать, при попытке пересечь государственную границу СССР был задержан военнослужащий нашей части. Меня сразу вызвал к себе Корнюш, глаза его восторженно слезились:
— Геша, ты представляешь, что это значит?!
— Не представляю, товарищ прапорщик.
— Унгены! Это же закрытый пограничный город!
— Ну и что?
— Ха! Не понимаешь?
— Нет.
— Где издаются лучшие в Союзе книги?
— В Молдавии, конечно.
— Правильно, поэтому книголюбы с кишиневских полок сметают всё подчистую. А в закрытый город им-то не проехать.
— Ну, и…?
— Я устрою, тебя пошлют привезти беглеца. Тебе только останется найти книжный магазин. Деньги я дам, бери и на меня и на себя. Потом рассчитаемся. Я твоему вкусу доверяю.
Идея мне понравилась, я уже видел себя роющимся в книжном клондайке на самом краю страны.
— Вот только, стрёмно его везти, товарищ прапорщик. Как-бы не сбежал.
— Это ты прав, парень серьёзно лыжи навострил. Дал бы я тебе свои наручники, но их у меня одолжил старшина первой роты, а он, распиздяй, потерял их или говорит только, что потерял, когда за своим бегунком ездил в Казахстан, — Корнюш задумался, — слушай, есть у меня идея. Зови сюда Дубового.
Дубовой был приблатненный парень из Молдавии. Погонялом ему служила фамилия, только если фамилия имела ударение на последнее «о», то в кличке ударение получалось на первое «о» и слегка менялось окончание — Дубовый.
— Сколько тебе надо времени наручники забацать? — спрашивает Корнюш Дубового.
— Неделя.
— Не выеживайся.
— Ну, дня три, если от работы освободите.
— А если надо на завтра, на утро? И отпуск на трое суток.
— Тогда будет завтра, — Дубовый криво усмехается.
— Иди, делай.
Надо сказать, что уже вечерело. Как можно было изготовить наручники за одну ночь? Невероятно, но утром Дубовый пришел в каптерку старшины ещё до завтрака и положил на стол наручники.
— Товарищ прапорщик, если ещё часа три дадите, то успею их почернить.
Мы со старшиной стали рассматривать работу. Грубо обработанная напильником сталь, но самодельный замок работает, ключик хитрый, а на наибольшей поверхности номер, стервец, выбил, типа, наручники номерные, заводские. Позже Дубовый научил меня секрету, как открывать наручники без ключа, не только наручники его изготовления, но и любые. Что и говорить — мастер.
Мне выправили все необходимые документы в штабе и я рванул на вокзал. На прощание, выдавая мне деньги на покупку книг, старшина дал мне черные кожаные перчатки.
— А это зачем, товарищ прапорщик?
— Ты, когда этого мудака к себе будешь пристёгивать, наручник на себе поверх перчатки надень. А то, если он будет дергаться, наручник и на твоей руке будет затягиваться, будет больно. А так перчатка тебе поможет руку не ободрать. Ну, давай.
— Спасибо.
И я рванул на вокзал. Билет удалось взять только в общий вагон пассажирского поезда. В вагоне был просто «табор уходит в небо» — цыганское шатро. Но было весело, жаль только, что я пить с ними ну никак не мог. На последних остановках перед Унгенами все пассажиры из вагона повыходили. Я остался один. Уже вечерело, когда поезд подошёл к железнодорожной станции Унгены. Было сразу видно, что рядом граница. На перроне пограничники проверяют документы у редких пассажиров, сошедших с поезда. Другие пограничники шмонают вагоны с овчарками — не остался ли кто. Там и сям высокие заборы с колючей проволокой поверх. Необычно холодный яркий свет заливает перроны.