У меня тоже проверили документы и подсказали, где найти комендатуру. Комендатура располагалась прямо в здании вокзала. Всей комендатуры было — пара комнат, в одной из них я нашел пожилого капитана, доложился.
— Ждем тебя, старшой. Забирай нахуй своего беглеца. У меня личного состава не хватает сторожить его.
— А где он?
— Мы его в «собачнике» милицейском закрыли пока. Здесь, при вокзале.
— А как вы его поймали?
— Он, козёл, на электричке приехал. С вагона не вышел, под полку залез, спрятался, значит. Под полкой его собака и нашла. На допросе говорил «через границу хотел перейти». Вот придурок, как же ты на электричке границу переедешь? Это ж только международный вагон через границу пропускается, а для электричек и прочих пассажирских Унгены — станция конечная. У вас, что там все такие дебилы в стройбате, сержант?
— Среди рядового состава — не очень, а так хватает.
— Ну, тогда вот тебе на него документы, протокол задержания, как говорится, распишись и уёбывай, — не обратил внимания на мою наглость капитан.
— А как же я сейчас уеду? Мне бы переночевать здесь в городе, а завтра назад.
— Какой завтра?! Тем же поездом, что приехал, через час и уедешь назад. Сейчас состав приберут и податут к первой платформе. Тебя в вагон посадит мой заместитель.
— Я бы лучше переночевал, товарищ капитан, — стал канючить я, — завтра назад поеду.
— И в город тебя никто не выпустит и зачем ждать? Все равно до Одессы только этот поезд прямой, все остальные с пересадкой. Ты что по Кишиневу с бегунком погулять хочешь? Чтобы дернул он от тебя при первой же возможности? Тогда и тебе трибунал.
— Но…
— Никаких «но». Отставить разговоры, товарищ старший сержант! Кру-гом! Шагом марш!
Вот те раз! А как же клондайк? Прошвырнулся я по маленькому вокзалу, нашёл один книжный киоск, но он был уже закрыт, даже книжки за стеклом рассмотреть не смог, они были прикрыты старой нестираной простынью — чтобы обложки не выгорали.
Делать нечего, забрал я Узкого из собачника и поплелись мы обратно в комендатуру. Когда у лейтенанта, помощника коменданта нашлось время для нас, поезд уже давно стоял на перроне.
— Подвези этих двух военных до Одессы, — обратился он к пожилому небритому мужику в грязном кителе проводника, стоящему около своего вагона.
— Ни одного места свободного.
— Ладно не бреши, найдёшь — вагон то общий. Ну, бывайте служивые, привет Одессе-маме!
Мы полезли в вагон, в нос сразу ударила страшная вонь — смесь запахов сотни немытых тел, грязных носков, смрада неубранных туалетов, сероводорода варёных яиц, лука и плотного перегара. Мы прошли по вагону, вагончик был похуже чем тот, в котором я ехал сюда. Света не было, но и того света, что бил в окна, было достаточно, чтобы убедиться — ни одного свободного места нет. Я уже целый день провёл в общем вагоне, если теперь предстоит ещё и бессонная ночь в тамбуре… Решил идти к проводнику. Мы начали пробираться назад сквозь баулы и тела с прикованным ко мне Узким в начало вагона.
— Уважаемый, нам места нужны.
— Я же сказал, мест свободных нет, — проводник дыхнул на меня всем букетом вагона, разве что запах перегара был замещён ароматом свежепринятой буряковки.
— Нам положено.
— Ух ты, наглец какой! Постыдись. Здесь люди пожилые без мест, а ты молодой. Постоишь.
— Мы не можем стоять.
В доказательство своих слов я поднял руку, желая продемонстрировать браслеты. Это произвело впечатление. Проводник забегал, причитая:
— Ох, ты, Боже мой! Как же это так? Такой молодой. Эй, товарищи, а ну подвигайтесь, место ещё одно надо.
Люди недовольно ворчали, но двигались, видно проводнику ведомы были секреты, как управлять трехмерным пространством. Вскоре он позвал нас:
— Э, солдатики, идите сюда. Инвалид пусть здесь сядет, а второй — вон на боковом.
— Какой инвалид, батя? — до меня дошло, что это он в темноте только перчатку черную на руке моей разглядел, а браслет то и не увидел, — Нам два места рядом надо, преступника я везу.