— Солдатик, а ты из охуевших или припизженых? — сзади меня стоял этот парень, уже одетый и оказался он младшим сержантом.
— Я… — я только открыл было рот, как он меня криком перебил:
— А меня это ебёт, военный?! Пшел нах в туалет, там с тобой говорить буду.
Он взял меня под локоток и подтолкнул вперед. Мы пошли. По дороге он вдруг обнаружил, что его постель так и стоит нетронутой. Быстро нашелся и второй виновный.
— Оба в туалет, быстро!
Сам он остался в спальном помещении, должно быть, найти новую жертву. Мы с незнакомым мне парнем пошли в туалет. Только там я рассмотрел его получше. Первое, что бросалось в глаза, его полное спокойствие, а затем — лоб, я никогда не видел, чтобы лоб полностью состоял из двух огромных, выпуклых надбровных дуг. Вместе с немаленьким телом это создавало довольно пугающее, отталкивающее впечатление. Я бы, на месте очкарика, такого не цеплял.
— Эдик Луговой. Киев, — кратко представился он.
— Гена Руденко. Киев.
— Откуда?
— Соцгород.
— Тоже нехуево. Я с Подола. Ген, ты молчи пока, я с ним сам поговорю, — Эдик окинул взглядом мою небогатырскую фигуру. Он же всем своим видом внушал уважение. Мы закурили, Эдик уселся на подоконник. В этот момент в туалет влетел очкарик и вмиг опешил, было сразу видно, что он очень растерялся — наш спокойный и независимый вид остудил его пыл.
— Покурим? — неожиданно услышали мы от него полувопрос-полуутверждение.
Позже я узнал, что этот вопрос означает чаще всего просьбу оставить докурить, реже — просьбу дать закурить, но никогда никто в армии, по крайней мере у нас в стройбате, уж и не знаю почему, не просил оставить докурить напрямую.
— Покурим, — Эдик достал пачку сигарет с фильтром и предложил сержанту. Тот вытянул одну.
— Откуда, пацаны?
— Из Киева.
— Сразу видно нормальных ребят. Жить будете. На постелях всех салабонов пробивают. Куда попали работать?
— Я к Шияну.
— А я с комбатом дельце одно замутить хочу, — загадочно ответил Эдик.
— Да… непростые вы пацаны. Не борзейте только и всё у вас получится.
Он убежал, а мы пошли в спальник. В углу незло били Балясного, с десяток незнакомых салабонов заправляли койки на нижнем ярусе — значит не свои.
— Давай свалим на улицу, а то припашут ненароком на уборку, — предложил Луговой.
Мы вышли из казармы и повалились с Эдиком в густую высокую, давно не стриженную траву позади курилки, почти под кустами, что росли вдоль аллеи. Легли, закурили.
— Чё за дело с комбатом, если не секрет?
— Для тебя не секрет. Мастерскую швейную надо тут открыть, так я себе маркую.
— Чего, чего?!
— Я, видишь ли, брат, как в анекдоте: «а после работы я ещё немножко шью». На Подоле у меня три мастерских было когда-то. Эх, времечко! О цеховиках слыхал?
— Знал я одного, известная личность, у него и погоняла была путёвая — Закройщик, Вова Закройщик, по коже он выступал, знатно шил, пальто заворачивал, что тебе в гестапо.
— А он не с Ветряных Гор[45] случаем?
— Да, — обрадовался я, — я у него был раз дома, ничего хавыра[46], чековая упаковка[47]. Вова меня мясо по-грузински научил там жарить. Менты подгребли его под белы рученьки полгода назад — нетрудовые доходы.
— Я его знаю, его на кичу закинули, когда я только откинулся. Два роки, как с куста. А ты где чалился?
— Бог миловал.
— Не зарекайся.
— Знаю.
— А слова где так правильно складывать научился? Практически путёвая феня[48].
— Так с Соцгорода же я.
— Парни и я к вам, — рядом с нами в траву повалился длинный тощий Алик Блувштейн, я его знал, он был из моей «двадцатки», я познакомил его с Эдиком.
— Блу-увште-ейн, — медленно протянул Эдик, глядя в небо, — ты чё голубой?
— Сам ты голубой!!! — оскалился Алик.
— Э, парни, тихо! — попытался я сбить начало ссоры, — Ты чего это, Эдик?
— Так судите сами, «Блу-в-штейн» — раздельно и четко произнес он — «Блу» — голубой, а «штейн» — как бы камень, получается «Голубой-в-камень».
— Гы-гы, — даже Алик рассмеялся.
— Ой-ой-ой! Заебаль! — рядом с нами, лежащими, сел в траву четвертый салабон. Большие круглые темные глаза, мохнатые длинные черные ресницы, Средняя Азия.
— А ты откуда такой, чернявый? — спрашивает Эдик новенького.
— Таджикистан.
— Чё, с гор за водой спустился, тебя и загребли?