— Нэт, я живу гор нэт. Я город живу. Стюдент.
— И где же ты учишься, стюдент?
— На фи-ле-ли-гический, — это слово давалось ему с огромным трудом.
— А какой язык? — спрашиваю я.
— Рюський.
— Какой, какой? — давлюсь смехом, впервые встретив такого филолога русского языка.
— Рюський, — грустно вздохнул чернявый, покачивая головой из стороны в сторону, — Я не хотель. Я хотель мидициньський. Денег не хватиль. Папа сказаль — дорага мидицинский. И меня поступиль на фи-ле-ли-гический.
— То есть тебя поступили, — мы катались от хохота.
— Да, я не хотель, — скромно потупил взор мохнатоглазый.
— Вы чё, салабоны, охуели?! Я за вас пиздячить буду? А ну, на взлетку все! — наш смех услышал, вышедший перекурить, дежурный по роте.
— Спалил таки, филолог хренов, — прошипел Эдик.
Мы поднялись и потянулись в роту. Последний в дверях получил от дежурного сапогом ускорение и втолкнул нас в коридор. Последним был Блувштейн.
Корнюша в роте сегодня не было. После развода я поплелся на продсклад. Сначала мы вместе выдали продукты для столовой, а затем Шиян поручил мне поработать в подвале, надо было лопатой просто перебросить оставшуюся картошку с одного отсека в другой. В этом, казалось бы, бессмысленном занятии на самом деле смысл был: картошка сильно гнила и таким перебрасыванием ее можно было слегка подсушить. Сам Шиян уехал на хлебовозке в Одессу. С задачей я справился за часа полтора, картошки оставалось в части немного. Делать было больше нечего, я поднялся наверх, нигде никого не было, я нашел на полках обрывок книги без начала и конца и принялся читать.
— Э, военный, где Шиян? — вошел незнакомый прапорщик.
— Уехал за хлебом.
— Ладно, быстро мухой, дай пару консерв, там… «бычки в томате», тушенку.
Я не знал, кто он, но он был прапорщик, поэтому, зная уже, где и что лежит, я ему дал две банки консервов. Ушел.
— Э, ты, меня Аслан послал, дай две банки консервов, — в двери стоял неряшливый заморыш в грязном хэбэ и туго затянутом ремне. Аслана я знал.
— Бери.
— Э, брат… — через десять минут следующий проситель. Дверь я закрыть не мог, так как запиралась она на внешний висячий замок. Но с внутренней части была еще и решетка, которая тоже запиралась на висячий замок. Чтобы закрыть эту решетку, я просунул руки сквозь прутья и защелкнул замок снаружи. Теперь было такое впечатление, что на складе кто-то есть, но отлучился ненадолго, так как дверь открыта, но решетка закрыта. Я нашел место, которое не было видно от двери. Книга была неинтересной, я скоро заснул.
— Гена! Ты где? — разбудил меня голос Шияна.
Затем мы сидели вместе, пили чай и разговаривали. Я расспрашивал его о нашей части в подробностях. Вот, что удалось узнать:
Наш стройбат обслуживал стройки, которые вело УНР номер такой-то, УНР это Управление Начальника Работ, военная организация, в которой работает много гражданских специалистов. Наше УНР располагалось на территории нашей же части, напротив штаба. Командовал УНР целый полковник, полковник Теплов, но был он больше гражданским человеком, чем военным.
Наш строительный батальон состоял из четырех рот: первая рота непосредственно работала на стройках; чем занималась вторая рота никто не знал, вторая рота в части не жила, а была расквартирована в другой воинской части, в Одессе, в микрорайоне Школьный, говорили «на Школьном». Целиком третью роту мы тоже не видели, некоторые подразделения третьей роты периодически в части появлялись, это были специализированные бригады, присутствия которых на стройке всё время не требовалось, то есть военные строители из этой роты в основном находились в разных командировках по всему Одесскому военному округу, даже их казарма выглядела необжитой. И наконец наша четвертая рота это, по сути, рота обслуживания, наиболее, я бы сказал, цивилизованная рота, с точки зрения наличия среднего уровня образования, по крайней мере. Состояла она из четырех взводов, которые делились на бригады или, соответственно по военному, на отделения. Так первый взвод состоял из реальных строительных бригад таких, как, например, кровельщики, сварщики, стекольщики. Второй взвод в полном составе работал на Чабанском свинарнике, приписанном за нашей частью, там ребята и жили, в части не появлялись даже по праздникам, мы их лиц не знали. В состав третьего взвода входили вспомогательные бригады РБУ, УММ, ОГМ и УПТК. Четвертый взвод был хозвзводом, всякие там повара, водители хлебовозок, водовозок, г-новозок, банщик, сапожник, котельня, медпункт и т. д.
Командовал частью майор Бочкарев, начштаба — майор Алданов, замполит — майор Кривченко. Нашей ротой командовал капитан Саприкин, замполит — старший лейтенант Вилков, старшина роты — прапорщик Корнюш. К началу моей службы командирский штат не был полностью укомплектован, у нас были только два настоящих комвзвода — прапорщик Байков, первый взвод и командир хозвзвода прапорщик «Монгол» — иначе его никто не называл. Дело в том, что перед Чабанкой он пять лет прослужил в Монголии, вернулся оттуда с новенькой «двадцатьчетвертой волжаной». Эта машина мозолила всем глаза — прапорщик и на «Волге», его недолюбливали и поэтому все, даже вежливый Корнюш, называли его не иначе, как Монголом.