— На Кулиндорово у нас нормально, дедов вообще не видно. Их у нас вместе с бригадиром Аликом двое, не считая Карагенова, который только числится. Они целый день мотаются, что-то продают, на дембель зарабатывают. И нам перепадает — в соседних со станцией заводских столовках покормят бывает, если мы для них чего спиздим, конечно. К вечеру они все бухие, бывает и в часть не едут, остаются на поселке Котовского, там где-то общага женская, они туда к зазнобам своим бегают. А ты как? Тебе теперь в столовку можно вообще не ходить. Круто!
— Не прав ты, Серега. Во-первых, целый день нечего делать. Знаешь, как время долго тянется? Потом, представь, к тебе постоянно ходят и просят, просят, требуют продукты, а ты не знаешь кому дать, а кому нет.
— Научишься.
— Не научусь. Не хочу. В бригаду хочу. Не хочу быть придурком.
— Кем?
— А ты что не знаешь, что так называют тех, кто на теплом непыльном месте устраивается. Таких презирают. Я, по крайней мере, презираю и поэтому не хочу.
— Не дури.
— Тебе легко говорить. Ладно я на горшок схожу.
— Дождался бы пока деды уляжутся — припашут же.
— И сколько ждать? Пойду.
В туалете я впервые увидел, как стирают хэбэ. Какой-то салабон разложил дедушкино хэбэ на длинной узкой полке над ржавыми трубами, на которую обычно кладут умывальные принадлежности. Боец остервенело тер хэбэ обычной сапожной щеткой, намыленной вонючим хозяйственным мылом. Дедушка курил, сидя на подоконнике, и контролировал процесс. Я постарался ускориться.
Некоторые деды опускали салабонов агрессивно с мордобоем, а другие предпочитали иную тактику, как по мне, так более иезуитскую. Они вначале вежливо просили молодых о небольшой услуге, об одолжении.
— Слышь, землячок, зашиваюсь. Мне, бля, в наряд, надо подворотничок пришить, а я, понимаешь руку на стройке повредил. Не могу быстро шить. Браток, выручай, а там и тебе нужда, типа, будет, я уж помогу.
Как такому отказать, когда кругом только и слышишь истеричные крики, когда кругом только и видишь грязные кулаки, входящие в соприкосновение разной силы с губами салабонов? А они ещё и вежливые такие — благодарят за исполнение. И просили сделать что-нибудь ещё. И ещё. И не успевал салабон опомниться, как оказывался уже в личном услужении. И это было только началом дороги вниз. В какой школе психологов этому их обучали? Из образования — три класса, коридор, двор, подъезд и малолетка..!
Замполиту наш «Боевой Листок» понравился. Очевидно, он уже заглянул в мое личное дело и узнал, что я был комсомольским секретарем школы, активно участвовал, как тогда писали в характеристиках, в общественной жизни университета. Не знал он только, что вожаком комсомольским в школе меня назначили в виде эксперимента. Уже после школы призналась мне наша зав по воспитательной работе, в чем состоял эксперимент. В нашем неблагополучном районе только отличники и хорошисты слушались комсомольского секретаря, другие в комсомол и вступать не хотели. А в школе на Соцгороде тех отличников на весь выпуск один-два. Помню, вспоминали мы наши школьные годы с приятелем моим уже в университете, он закончил знаменитую «сто сорок пятую» в центре Киева. И оказалось, что из его класса только трое не поступили в высшие учебные заведения, а из моего класса только трое поступили, остальные — или зона или завод. Вот такое вот совпадение в числах.
И тогда решили выбрать-назначить секретарем комсомольской организации человека, кто и учится неплохо и сам хулиган или, по крайней мере, с хулиганами на короткой ноге. Выбор пал на меня. И как оказалось, удачный выбор, по заявлению нашей зав годы спустя. А в характеристике из университета, слава Богу, не написали сколько у меня было приводов в милицию. Нет, бандитом я не был, но выпить мог и по глупости попасть «в виде несовместимом с моральным обликом строителя коммунизма». «Кароче» замполит положил на меня глаз. А Корнюш был ревнив, что тот Отелло, если уж его человек, то его.
На следующий день я поговорил с Шияном, признался ему, что не могу работать, не работая. Он, к моему удивлению, не обиделся, а даже, как мне показалось, с уважением посмотрел на меня или мне только хотелось, чтобы так было. Не знаю.
— Гена, мне по любому надо смену искать. Парень мне нужен надежный, со сноровкой, не простой. Да, что я говорю, ты и сам за эти дни понял, кто может работать на складе.
— Есть у меня один человек на примете. Не судим. Студент Киевского пищевого института, с моей командой попал сюда. Я его немного знаю, спокойный, умный. Алик Григорян.
— Армянин? Из Киева?