Здесь всё счастливо и объяснилось. Гости, уже не сдерживаясь, начали хохотать. Настя сказала, что это шутка. Он быстро и с радостью поверил, без оглядки и без обид:
— Ну молодцы, ну развели! Ха-ха-ха! Стоп! А кто же вы тогда, ребята?
— Я друг вашего сына, — ответил я скромно.
— Какого сына? — его глаза остановились, улыбка сошла на нет.
— Вот этого, — указал я на замершего Клаву. — Ваш сын Александр.
Я не подряжался писать сценарии бразильских сериалов, я пропущу сцену встречи отца с сыном, а равно как и их прощание.
Отец очень даже понравился — ржал над собой больше других, не отводя от Клавки счастливых глаз. Он нас отвез на «Советский Союз», где нас прямо у трапа и приняли тепленьких Светка с Натахой. Они всю поездку настойчиво нас домогались, мы же их так же настойчиво избегали. А здесь они воспользовались нашим размякшим состоянием — не успели мы опомниться, как оказались в их каюте. На столе стояла большая бутылка крутой водки «Пшеничная» и арбуз, другой закуски не было.
Присев на койку, я опомнился и запаниковал — назад дороги нет! Девочки сразу оказались на наших коленях. Как быть?
— Ну что, выпьем мальчики?
— А закусить есть чем?
— Так вот арбуз.
— А посущественней? Мы и так тяжелые, а без закуси вообще развезет.
Это подействовало, наше «нерабочее» состояние было бы им некстати. Девочки ринулись в буфет, торопились, с нас взяли честное благородное, что не сбежим.
— Клава, делаем ноги.
— Не, мы слово дали.
— Кла-ава, мы же щас по пьяни с тормозов слетим. Поздно будет.
— Не бзди. Положись на меня.
Я доверился, не верить мне было лень. …И добавить хотелось. Вернулись «очаровашки» и немедля заняли прежние позиции. Выпили, закусили, выпили, закусили. Погас свет. Поцелуи становились все менее пионерскими, периодически я осознавал, что мои руки таки не для скуки — я их отдергивал, вынимал из разных мест. В эти мгновения вернувшегося разума я вопрошал темноту:
— Клава?
— Сча.
— Клава?
— Сча.
— …
— Стой, мне плохо.
В плотном сумраке каюты я разглядел, как Клава отодвинул рукой в сторону сидящую у него на коленях девочку и выдал на коврик между коек весь сегодняшний день, я только успел ноги подогнуть.
— Твою мать…! — включила свет Светочка.
— Девочки, мы воздухом подышим, а вы уберитесь пока тут, — сказал мой друг ровным трезвым голосом.
Мы сразу поднялись и к выходу.
— А вы вернетесь?
— А как же!
Спасла нас таки Клавкина смекалка. Грязно? А если бы не спасла, чисто было бы? А на глаза нашим подругам мы старались больше не попадаться. Они побаивались ресторанной мафии и поэтому не трогали нас, когда мы были с официантками, а мы, соответственно старались из под крыши и не высовываться.
Вскорости после нашего путешествия Клава оказался на службе военной на Балтийском флоте. Кстати, я все три года отправлял ему трогательные поздравления с праздником 8 марта. Чтобы за моего товарища могли порадоваться и его друзья-сослуживцы, использовал я обычные открытки, которые пересылались без конвертов, а текст начинал со слов «Дорогая Клава…».
Наше путешествие настолько запомнилось, что через два года я решил повторить его. Уговорить из друзей никого не смог, а поэтому поплыл сам. Провожать меня поехал мой друг Сашка Крассовский. Официально турпоездка начиналась утром, хотя корабль и отплывал поздно вечером. Просто среди туристов были не только киевляне, а люди со всего Союза и для них экскурсия по Киеву была главной во всей поездке. Я экскурсию, по понятным причинам, мог пропустить, но приезжать поздно не хотелось, хотелось пораньше занять нормальное место в каюте — верхнее и у «окна».
Так как интересующие нас с приятелем магазины в те времена открывались только с одиннадцати часов, приехали мы к причалу уже к обеду. Ещё когда шли вдоль борта по причалу, с палубы раздались радостные женские крики. У Крассовского восторженно покраснели глаза:
— Не хило тебя встречают!
— Помнят.
Прямо с вахты, даже не дав зайти в музсалон зарегистрироваться, официантки утянули меня с Сашкой в ресторан. С особой гордостью показали нам сохраненную нашу гитару и, грубо вырезанную ножом, надпись на внутренней стороне буфетной дверцы «Гена и Клава тут были». Убейте, не помню кто из нас увековечивал наши имена.
Нас с Крассовским покормили и отпустили заниматься делами.
В музсалоне было пусто, то есть очереди не наблюдалось. За столом только томился одиночеством массовик-затейник, он же турдиректор. Сверив паспорт с путевкой, он определил мне каюту. Взяв на стойке ключи, я привычно спустился в трюм, Сашка за мной. Зашли в каюту. Пусто. Пассажиров нет, но на некоторых койках валяются какие-то вещи. Слава Богу, мною вожделенная дальняя верхняя правая выглядела свободной, как впрочем и койка под нею.