— Кто занял, бля? Ты, убогий?
— Я! А ты чё, за главного?
Переговоры не затянулись, послышались хрусткие звуки сильных ударов. В шесть секунд купе было свободно — новенькие победили.
Офицер «сотки» на платформе пытался загнать в вагон последних. Мой отец уводил наших с ним женщин с перрона, от греха подальше. Атмосфера явно накалялась. Толпа провожающих была на взводе, но пока не особо агрессивна. Офицеру «сотки» дали в челюсть, но не сильно, ладошкой, так — для проформы, только фуражка свалилась.
— Военные, ко мне! — слегка паникуя, ненастойчиво крикнул он.
Но ему на помощь сразу пришли два его сержанта, выскочил из вагона и наш капитан. Всем вместе им удалось под смех и улюлюканье толпы загнать оставшихся будущих защитников Родины в вагон. Человек шесть-семь из них сразу прошли мимо нас в последнее купе, среди них были мужики по виду, я бы сказал, лет за тридцать. Подгоняли их сержанты, один из них бубнил:
— Вы, парни, зря нашего старлея цепанули. Он злой, он на вас теперь в части танцевать будет. Там вам хана, земели.
— А ты нас не кошмарь. Твой старлей еще у нас за щеку брать будет.
— А, ну, ну… — проводив до конца, сержанты вернулись в начало вагона, где они вместе с двумя офицерами и заняли первое купе.
Только они ушли, к последнему купе подвалили те пацаны, которые уже получили в голову до этого. На этот раз их было больше, пришли с подпиской[14], среди подписки читались ребята авторитетные, тревожные:
— Эй чуваки, нам кореша это купе сразу заняли, а вы их обидели. Нехорошо!
— А ты кто, уважаемый? Обзовись.
— Я Кора с Татарки.
— Ну вот видишь, таких здесь не сидело. Здесь Подол, Воскресенка и Соцгород.
И опять, без паузы, раздались страшные удары, очень сочные, с противным хрустом, от звука которого слабели руки и ныло под ложечкой. Я сам был из Соцгорода и драк видел немало, до определенного возраста сам много дрался, но здесь били по-другому. Я знал, что «до первой крови» и «а ты кто такой» прошли вместе с детством, но такое, чтобы бить до конца, насмерть, я видел впервые. Это даже близко не напоминало то, что мы видим в кино. Здесь, когда противник уже повержен и явно сдался, его добивают, не оставляя ни шанса, при этом не сдерживая ни в коей мере силу удара. До конца!
«Как они не боятся убить?» — помню, подумал я тогда.
Слабые отступили. Поезд тронулся. В последнем купе начиналась пьянка. Услышав: «Суся, бухла навалом, метнись по вагону собери закусь, бациллу[15] там, зелень», — мы в нашем предпоследнем не спешили открывать свои баулы. Дохлый, прыщавый Суся, глянув на нас и наш пустой стол, прошел дальше. Меня просто валило в сон. Я нормально не спал уже пять ночей.
Сразу после свадьбы, в нашу первую брачную ночь у нас с Ларисой хватило только сил, сидя на разложенном и застеленном диване, пересчитать подаренные деньги. Ночь оказалась короткой — конвертов было много и свадьба удалась. Но в последующие ночи я старался отыграться и за прошедшую первую и на два года вперед, плюс сессия, проводы.
Из соседнего купе тянуло благодушной атмосферой и я, напялив на голову капюшон штормовки, была такая одежда в те годы, постарался заснуть.
— Не-е, это не он, — с меня сдернули капюшон, я проснулся.
Из нашего купе, качаясь не в такт с вагоном, выходили две спины. За окном уже темно. На меня смотрело десять пар испуганных глаз нашей «двадцатки». Я почувствовал, что атмосфера в вагоне изменилась, наверное вместе со степенью опьянения «мальчиков» в последнем. Я проспал, похоже, час, от силы полтора.
— Вот он, падла! — кого-то незнакомого потянули в последнее купе. Оборванный крик и опять эти ужасные звуки сочных ударов.
Там играли в карты и непрерывно кого-то били. Я старался опять заснуть и я бы смог, до того я был уставшим, но я сидел вторым от окна, прислонясь к перегородке как раз с последним купе, а били там иногда этих «кого-то» наверное головой о стенку. Тонкая перегородка общего вагона ходила ходуном и заснуть не было возможности физически, так как голова моя и плечи все время отскакивали от, изгибающейся под ударами, перегородки.
По проходу в сторону кошмарного места прошли два гражданских мужика. Мужики были крепкими, лет по 40–45, наверное, они искали вагон с буфетом, добавить. Но не тут-то было:
— Стоя-ять залетные! Выход платный!
— Пошел нах, сопляк!
— Ну вот и пиздец тебе, бычара, приснился! А мог еще и пожить.