По приходу на свинарник деды устремлялись в теплые помещения пить со свинарями бромбус, а мы становились вдоль высоченной горы свеклы и в сумеречном свете двух качающихся со скрипом, как в третьей части «Операции Ы», лампочек, стараясь не попасть себе по руке, из одной горы делали две поменьше — свеклы и ботвы. Все бы ничего да ножи не были острыми, бить приходилось несколько раз, свеклу в руке надо было проворачивать, а это приводило к тому, что руки быстро покрывались смесью земли с сахарным сиропом. На ветру и на морозе эта смесь застывала в ледяную рукавицу. Обстановка не располагала к человеческому существованию, даже разговоры не клеились, все с остервенением махали ножами, молча, даже без всевспомогающего мата. Возвращались в казарму только часам к четырем утра, а в шесть подъем и все сначала. Дней десять ни согреться ни выспаться мы не могли.
Не знаю с чем это связано, но только у наших азиатов после ледяных сладких рукавиц руки начинали по особому гнить, сначала кисти опухали, а потом при сжатии в кулак натянувшаяся кожа лопалась и из трещин брызгали струйки мутной жидкости. Бр-р-р!
Но все заканчивается, закончилась и свекла на свинарнике. Дембеля-молдаване-свинопасы появились в роте, они подписывали обходные листы, готовились к дембелю. Я с ними познакомился поближе. Могу ответственно заявить — более трудолюбивой нации я не знаю. Парни не могли слоняться по казарме без дела. Увидев как я мучаюсь, пытаясь поменять врезной замок в двери каптерки, Сергеич оттолкнул меня и взялся за работу сам. Разговорились. У него было свое мнение, почему все анекдоты в Одессе про молдаван.
— Ну ты посуди сам, люди, а особенно в наших селах, не знают, что такое вода. Нет, конечно, все воду используют, но только не для питья. Пьют только вино. Представляешь? Вино и только вино. С детства. Поколениями. Ну, что ты хочешь от таких людей?
По традиции свинарник первым ушел на дембель, образовалась пауза, остальных пока не отпускали. Как я понял позже, изо всех пытались выжать аккорд, дармовой для части результат. Дембеля и сами старались найти для себя аккорд побыстрее и попроще. Ведь угроза — «ты у меня документы получишь 31 декабря, после обеда» — звучала не шуткой. Советские офицеры они такие, они могли, с них бы сталось, что и говорить — люди слова.
В начале декабря УПТК бросили в помощь стройке. Люди зашивались с рытьем траншей для теплотрассы. Как всегда у нас всё было наоборот — в девятиэтажке идут уже отделочные работы, но вот ударили холода и только тогда вспомнили про теплотрассу. У нас появилась возможность посмотреть, чего же такого ваяет наш стройбат.
О, ужас! На всю жизнь запомнились две мелочи, которые даже на фоне всеобщего нижайшего качества выделялись особо: если с коридора одной квартиры смотреть сквозь дверь в комнату на окно, то было видно, что откос двери и откос окна сильно не совпадали по вертикали, градусов так на пятнадцать. Косым было окно. Думаю, что на таком подоконнике не устоял бы и вазон с цветами. А вторая мелочь — это сквозные дыры диаметром 10–12 сантиметров между квартирами. В бетонной стене изготовитель предусмотрел технологические дырки для установки деревянных шайб, на которые крепились электрические розетки. Но так как шайбы оказались большего размера, то их просто дюбелями из пистолета прибивали на стену рядом с дыркой, а дыра таким образом оставалась сквозной. На мой вопрос:
— Что так и будет дырка? Из комнаты в соседскую спальню?!
— Нет, конечно. Обойчики поклеим, видно ничего не будет.
Ох, видели бы вы ещё те «обойчики»!
Было холодно, земля уже была мерзлой, набрать полную лопату можно было только после нескольких ударов ломом. Погреться было негде. В прорабской теплушке обосновались чеченцы. Видели мы парня, что плакал, когда не мог выучить присягу. Одетый с иголочки он шел к вагончику и толкал впереди себя какого-то чушкана. До нас донеслось:
— Эй, шивили ногы, военный!
Выходит русский язык он знал. Через пять минут из вагончика чушок вышел и пошел к торчащему из земли крану умыть в кровь разбитое лицо.
На стройке мы повстречали одного киевлянина из первой роты, Володю Ашунова. Я запомнил его лицо ещё по карантину. Необычное лицо, как будто вначале Создатель забыл сделать ему рот и только, когда лицо было уже готово, опомнившись, взял бритву и просто прорезал щель. Губ не было. Недобрый, недоверчивый взгляд. Еще в курилке на карантине Вовка нам рассказывал, что после четырех лет отсидки в армию его забрали через неделю после освобождения. Воли он не видел давно, отсюда и злоба.