— Покурим, земели?
— Покурим, брат. Угощайся. Как ты здесь?
— Хреново здесь, пацаны.
— Что так?
— Ни тепла, ни теплой еды. Греться и есть мы должны в прорабской теплушке, но туда и гражданский прораб заходит теперь, только если припрёт. Тоже, та еще сука, кстати! Врубился, что через чеченцев ему проще проблемы свои решать, ну и дал им послабление. Чуть что, сразу к ним, а те в вагончик проблему заводят и пиздят. Никого не боятся, днями гужуют, по беспределу.
— Но ты же должен быть в авторитете, срок за плечами, отмахаться всегда можешь?
— От кого? Забудь.
Он закурил, по зековски, зажимая бычок внутри ладони большим и указательным пальцами, зыркая периодически в сторону злосчастного вагончика. Оттуда порывы ветра доносили музыку и смех.
Аслан давно вернулся в часть, сделал ремонт в каптерке первой роты, выбросил оттуда все солдатское шмотьё, поставил там кровать, шкаф и обеденный стол, получив тем самым охраняемую однокомнатную квартиру практически на берегу моря. Видели мы Аслана редко, как и раньше ни на какие построения он не ходил.
Балакалов рассказал, что замполит просил его разобраться с Асланом, найти компромисс, как не позорить честь офицерскую. А Балакалов был из числа «черных прапорщиков», воевавших в Афганистане. В силу своего характера, воевал он хорошо, смело, но дерзок был не только с врагом, но и со своими командирами.
— Представляешь, Геша, приедет такая штабная дуркецалка в расположение с проверкой, а нам в рейд в горы выходить. Посмотрит на наш строй и начинает слюной брызгать во все стороны: «почему нарушаете форму одежды?!!». А по нашим дурацким правилам, например, по форме одежды гранаты должны висеть спереди. Это не только неудобно, но все, кто воевал, знают, пуля в живот или в бедро это еще не смерть, а вот если попадет в гранату, то это пиздец и тебе и, возможно, рядом находящимся товарищам. Гранаты мы вешали сзади. Или там обувь. Попрыгай в сапогах в горах на афганской жаре. Конечно, многие пользовались кроссовками. Удобно, легко, бесшумно. Ну, я на такие замечания и дерзил, пся крев, холера!
Наверное, поэтому Балакалова и уважали настоящие боевые командиры. Знал его лично и сам Руслан Аушев. Вот ему-то Балакалов и написал письмо. В ответ получил от прославленного воина-афганца послание на имя Аслана Гадиева. Видно авторитетом в то время Руслан Аушев пользовался огромным не только среди ингушей, но и среди чеченцев. Балакалов был вызван на переговоры. Высокие стороны договорились, что Аслан в части постарается не отсвечивать, в дела не лезть, службе не мешать, за это командование и его не будет трогать.
Аслан слово держал и такого, как с прапорщиком, нашим батальонным лепилой, врачом, делать себе больше не позволял. Прапорщику Родману никак не удавалось стать военным, был он насквозь гражданским человеком. В его обязанности, в том числе, входила проверка кухни. На его беду он пробовал поварскую стряпню, когда перед барьером раздачи появился Аслан. Родман сделал ему какое-то военное замечание. Ну а дальше… в общем, Аслан прапорщика не догнал, а поварской тесак выбросил уже около роты.
Большого роста, румяный, с огромным животом прапорщик Родман не часто являлся на построения. Помню, он неспешной походкой выходит на плац, а у нас развод. Комбат остановил свою речь, демонстративно уставился на опоздавшего прапорщика, тот сделал вид, что побежал. Надо было видеть этот бег, темпом он был медленнее, чем предыдущая ходьба. Перейдя на шаг за спинами войска, он пробасил на весь плац:
— Я кажется вошел в эту часть не через ту дверь и теперь не знаю, где выход.
Правду сказал. Даже в нашей, не сильно военной части он выделялся своей гражданскостью. На втором году службы однажды вечером шли мы с Райновым через плац, разговаривая по своему обыкновению о чем-то своём, о несбывшемся. Навстречу нам прапорщик Родман.
— Добрый вечер, — забывшись, где мы, вежливо здороваемся.
— Добрый вечер, ребята, — в ответ слышим мы с Ленчиком.
Через несколько шагов до нас доходит вся нелепость таких приветствий, мы оглядываемся, остановился и Родман, повернулся и мы одновременно с ним рассмеялись.
Только те, кто служил в Советской Армии, могут понять, до какой степени это «добрый вечер» несовместимо с уставными отношениями, до чего докатилась часть, если солдаты здороваются со старшим по званию подобным образом, да еще и на плацу, на этом святом месте, а старший по званию им еще и отвечает тем же.
А если завтра война?