— Вспышка справа! — услышал я крик еще со входа. Это было знакомо и мне, но падали на пол мы в карантине только до отбоя.
— Встать! Вспышка слева! Мессершмитты по курсу! Маскируйся!
Это было что-то новенькое, я решил посмотреть и пошел в сторону спального помещения. Духи в нательном белье ползали под кроватями. А в то время, надо заметить, мы все уже были в чудных уютных белых кальсонах, не того знаменитого цвета морской волны на мелководье, а просто в белых, ну, практически в белых.
— Отставить! Построиться!
Все выползают из под кроватей, белье ослепительно грязного цвета мастики. Сержант, ожидая конца построения, постукивает себя по толстой ляжке накрученным на руку ремнем, вдруг он увидел меня:
— Ты кто, военный? — одет то я был не по-дедовски.
— Бригадир УПТК, четвертая рота.
Бригадир — это для него прозвучало весомо, он разулыбался.
— Четвертая, говоришь? Я слышал, вам там водилы нужны, в четвертой?
— Всегда нужны, но со стажем на грузовиках, — я был совершенно серьезен.
— Так, душье зачморенное, слышали, как можно попасть в королевскую роту? Ну, кто водилы? Есть такие? Выйти из строя!
Из строя вывалилось три человека.
— С вас бутылка. Повезло вам! Сержант дядечка Зосим похлопочет за вас и заберут вас в четвертую.
Духи радостными не выглядели, ожидали подвоха, он же не заставил себя долго ждать:
— Чтоб вы меня потом там не подставили, сукины дети, вы должны сначала сдать экзамен на права. Сегодня сдаем вождение. Упали раком! Ну, быстро! Быстро, я сказал! Раком! Заводи мотор! Ключ повернули в замках зажигания! Тоже мне — водилы, машину завести не могут.
Стоящие на коленях духи повернули воображаемые ключи.
— Звука работающих двигателей не слышу?
Парни загудели.
— У тебя что Жигуль или Газ 51? Чё за звук? Гуди давай! Так, первая передача и пошел. Первую, сука, врубай, куда с третьей трогаешься?!! Внимание! Впереди перекресток. Ты и ты налево, а ты поворачивай направо.
Сержант разъяснял команды сапогом по хилым задницам. Ребята повернули со взлетки в сторону кроватей.
— Стой! Все, стой! Вы чё, все пидорасы? Как вы повернули? Никто поворота даже не включил. Штраф всем! Заводись. Поехали. Поворот! Я не понял, духи, вы чё тупые все, блядь? Поворот покажи. Как? Глазом моргай, давай, сука! Куда правым моргаешь! Тебе же налево. Вот так. Поворот. Под кровать едь, кузов опусти, по габариту не проходишь. Так, поставлю на штрафплощадку — до утра очко своими зубными щетками будете драить…
— Слышь сержант, — меня трясло, — попомни мое слово, эти твои духи скоро заставят тебя им портянки стирать. Во рту, блядь. Увидишь!
Я развернулся и постарался побыстрее покинуть казарму, даже забыв, что мне надо было в чужой роте, я спешил, меня могло переклинить. Провидец, мля!
Скоро у нас в роте появилось множество салабонов. Отличить друг от друга их было очень сложно — одинаковая не по размеру одежда, затравленные глаза. Кого-то они мне напоминали. Много таких лиц я видел полгода назад, встречал даже в зеркале. Конечно, были и такие, которые отличались от других. Была компания невзрачных, серых с виду, немногословных, небольших и немаленьких парней, которых объединял спокойный взгляд, не затравленный и не наглый, не вызывающий, а просто спокойный взгляд повидавших на своем веку людей. Работой салабонской они не гнушались, но я ни разу не видел, чтобы они прислуживали. Выглядеть старались опрятно, но не более того. Они очень редко матерились, разговаривали вежливо, подчеркнуто учтиво, всегда прямо, слегка вызывающе глядя в глаза. В их спокойствии читалась угроза. Уже только по этим признакам можно было догадаться, что ребята эти свои срока уже тянули. А по рукам читалась вся их прошлая судьба, ходки, малолетки, статьи. Памятна мне их первая беседа с нашим ротным замполитом. Этот придурок вел её перед всем строем:
— Ну что, военные, я ваши дела почитал. Да, пообтесала вас судьба. Как служить то будем?
— Честно, гражданин начальник, — со стёбом отвечает один, держа руки за спиной.
— Здесь нет граждан, здесь вам все товарищи, — проникновенно, как учили в политшколе, говорит замполит, — А вот ты, чего такой худой?