В части особых изменений не произошло. Главное, что приказ на меня не зачитывали. Вайсу я поставил бутылку, как договаривались. Когда мы ее вместе распивали, спросил:
— Вайс, ну и как тебе удалось сохранить мою честь?
— Гена, я считаю так: добавить фамилию в список на поощрения — это преступление, а забыть впечатать — просто халатность, — философски заметил Толик.
— И что, никто не заметил?
— Дихловос ко мне прибегал, слюной брызгал.
— Кто?
— Дихлофос. Вилков. Замполит наш ротный. Это он представление на тебя подавал.
— Ну это понятно. А почему Дихлофос? Что кликуху новую дали?
— А что не подходит? Босота крымская ему такое погоняло поцепила.
Подходило и даже очень. Его вечно недовольная физиономия, нависший нос над унылыми усами чем-то неуловимо напоминали таракана под действием дихлофоса. Да и на окружающих он сам действовал, как дихлофос. Очень даже меткая кличка. Вскорости все его так и называли.
Часть жила без командования. Вместо Алданова прислали нового командира штаба, но долго тот на должности не удержался, за пьянку изгнали командиром третьей роты. Комбата так и не было, в его отсутствие разводом батальона командовал майор Кривченко.
Однажды утром мы стояли на продуваемом со всех сторон плацу, ждали разводящего, мокрый снег пропитывал наши бушлаты, ледяной ветер пробирал до последней косточки. Замполит части появился не в духе, махнул не по уставному рукой разводящему и стал долго что-то обсуждать со стоящими в центре плаца офицерами. Наконец прозвучала команда:
— Батальон, смирно!
— Отставить.
— Вольно, батальон.
— У нас ЧП, военные. Вчера рядовой Аграномов, находясь в самоволке стал виновником ДТП, попросту говоря аварии, цинично избил потерпевшего и с места происшествия скрылся. Военный строитель Аграномов!
— Я!
— Выйти из строя!
Маленький Гена Аграномов насилу протолкался с конца колоны.
— Товарищ майор, военный строитель рядовой Аграномов…
— Виноват?
— Виноват, товарищ майор.
— Дело мы вынуждены передать в прокуратуру. Руденко, Вилков, срочно провести комсомольское собрание, комсомолец не может сидеть на скамье подсудимых, из комсомола исключить.
Генка хотел что-то сказать, но Кривченко перебил его командой:
— Стать в строй!
Вот так незадача! Жаль Геныча! Хороший он парень. Все, и тот же замполит, хорошо к нему относились. Одно только во всем этом меня беспокоило по-особенному, одну неувязочку я видел, даже не видел, а предчувствовал. Вместо того, чтобы вести бригаду на хоздвор, где нас ждала машина, я рванул в роту кое-что проверить. Проверил. В моей голове начал созревать план, как попытаться спасти Геныча. Успев с ним повидаться, я попросил его не трепаться до нормального разговора со мной вечером, ни на чьи вопросы не отвечать. На Кулиндорово в этот день мы постарались не задерживаться.
— Генка, смотри, план у меня такой… — вечером я рассказал Аграномову о своей идее, план базировался на абсолютной тайне, об этом никто не должен был знать. — Как ты понимаешь, гарантий никаких, но попробовать стоит. А теперь рассказывай, как там у тебя это все произошло.
— Короче, чё там рассказывать? Он со второстепенной ехал, мне дорогу не уступил, думал, наверное, что, типа, проскочит, мудак. — Генка, как на зарядке, широко размахивал руками, — Не проскочил, бля. Я с машины выпрыгнул, посмотрел — у меня ничего. Так, царапина небольшая, мне по хер. А этот сохатый на меня с кулаками. Я ж маленький, я ему под дых раз дал, он скрючился, ну я ему в рог тогда закатал для верности. Он упал, а я, типа, обиделся, сел в машину, ну и уехал нах.
— Тебя что пальцем делали? Обиделся. Ты же знаешь, что нельзя покидать место ДТП, твой же номер по любому срисовать должен был этот твой, сохатый.
— Ну, во-первых надеялся я, дурак, что не запомнил он номер мой. А во-вторых, понимаешь Геша, пивка я накатил на Котовского. Ты ж знаешь, гаишники бы унюхали, права бы забрали, а куда я без баранки?
— Ага, а теперь ты с большой баранкой, но в дисбате.
— Так я и там шоферить буду. Хотя, конечно, не хотелось бы… бздошно. Короче, помоги, тезка, век не забуду.
— Да ладно тебе «не забуду», не канючь. Будем пробовать, сказал. О «пивке» забудь и не вспоминай, не пойман — не вор. Давай думать, почему ты с места ДТП сдернул. Это у тебя самое слабое место… после головы, растуды твою в качель!
— Так, может, я в сильном волнении, типа, пребывал?