Собаки были уже совсем рядом, много собак, очень много. Мы их не видели, но слышали.
— Гена, давай коробку мне. Я кореец, меня собаки не тронут.
— Чего это они тебя не тронут?
— А они чувствуют, что они для меня пища, они меня боятся. Я понесу коробку, а ты бери ножи в две руки, если хоть одну суку кромсанешь, может они и отстанут.
Я передал короб Юрке, а сам крепко рукавицами обхватил, слабо приспособленные к драке, рукоятки кухонных тесаков. Так мы и побрели дальше. Собаки скулили, выли, рычали около наших ног, они были все время рядом. Иногда казалось, что они уже бросились в атаку, но они не нападали. Самым неприятным было то, что мы их не видели, а только слышали. Я был в полной боевой готовности отразить атаку. А другого выхода то и не было.
Брели мы долго, материли себя за решение сократить путь. И только, когда вышли на дорогу под первый фонарь уже возле ДСК, собаки отстали, а мы почувствовали, как мы измотались, за этот поход. Несмотря на холод, спина у меня была полностью мокрой. Через минуту мы удивились реакции людей, стоящих на конечной остановке трамвая под фонарями — люди, ожидающие редкий трамвай, развозящий ночную смену, с ужасом смотрели на нас. Только тогда мы отдали себе отчет, как мы выглядим со стороны: один несет короб, с которого капает то, что оставляет характерные черные следы на снегу — кровь, а второй идет, зажав в руках сорокасантиметровые ножи. И эта парочка появилась ночью, со стороны дикой свалки. Ужас! Мы с корейцем рассмеялись. А потом в вагончике Юрка двумя руками помогал мне разжимать пальцы моих рук. Мне было смешно, я давал команду руке разжать пальцы, но пальцы не шевелились они намертво обхватили рукоятки тесаков.
Следующим вечером мы попытались из этого мяса сделать шашлыки. В сугробах между двумя стопками плит перекрытия, укрывшись таким образом от ветра, мы разожгли костер и попытались поджарить пересушенное заморозкой мясо. Честно говоря, закуска в тот раз не получилась, но, как оказалось, она нам была и не нужна. У нас была самогонка. После работы, уже в темноте все собрались в круг вокруг костра, мне налили первому полную солдатскую железную кружку сивухи. Я сказал какие-то слова и выпил залпом все двести пятьдесят грамм, последние глотки давались с трудом, самогонка была очень крепкой и противной. На этом праздник жизни для меня закончился.
Я спал на снегу поверх стопки бетонных плит, когда меня разбудил, растряс Вовка Гажийский и утянул в вагончик, в тепле которого меня сразу и окончательно разморило. В этот раз натоплено было от души и спящие вповалку ребята надышали. Я уже засыпал, когда меня снова начал трясти Вовка.
— Ну, что ещё?
— Кажись, одного нет.
— Кого нет? — я сразу проснулся.
— Игоря Савуна нет.
— А где он?
— В поле, наверное.
— Как в поле, там же холод собачий? Замерзнет на хуй!
— Пошли искать.
Мы вышли на улицу. На холоде я быстро пришел в себя и смог нормально воспринимать то, что мне рассказывал Гажийский. По его рассказу, после выпитого я еще некоторое время оставался адекватным, ровно столько, что бы успели выпить все остальные. Вовка не успел, он понял, что, начиная с меня, все через минуту после первого же стакана выпадают в осадок. Он начал относить ребят в вагончик. Первыми потянул тех, кто пил последними, так как они могли ещё самостоятельно передвигать ногами. Меня искал долго, я зачем-то залез на стопку, а снизу меня видно не было на плитах. Игоря мы нашли на соседней стопке плит.
Ништяк отметили! Что мы пили? Почему не замерзли?
Через пару дней пришла заверенная телеграмма и я получил право на законный отпуск. Как было несчастной жене пояснить этому отмороженному военному, что у него теперь есть ребенок?
Зима 1985
Кулиндорово
Вернувшись в Одессу, я первым делом поехал на Кулиндорово, где сгрузил харчи, выпивку, сигареты — так сказать, дачку пацанам. Уже налегке переступил порог нашего КПП. На аллее стоял Балакалов с незнакомым высоченным майором. До меня ветер доносил их странный разговор:
— Вы устав строевой службы читали, товарищ прапорщик?
— Так точно, товарищ майор.
— А что там сказано о курении на ходу?
— Там сказано, что военнослужащие должны воздерживаться от курения на ходу, товарищ майор.
— А почему же вы курите, товарищ прапорщик?
— А я не могу воздержаться.
— Значит вы нарушаете устав, товарищ прапорщик.
— Никак нет, товарищ майор. В уставе не сказано, что военнослужащие не должны курить на ходу, там сказано, что они должны воздерживаться. А я не могу воздержаться. Хотел, но не смог, товарищ майор.