Его встретило морозное солнечное утро. Тучи, за ночь порядочно обновившие белое покрывало земли, лениво расползлись по краям неба, и снег, играющий холодным блеском драгоценных камней в солнечных лучах, вышибал из щурившихся глаз слёзы.
Юноша глубоко вздохнул и словно разом сбросил с себя оставшийся дома, ограниченный стенами мир. Лес с детства был его другом. Забегая вперёд, можно сказать: до этого дня Чабор с тоской думал о том, что скоро здесь совсем не останется от него тайн. Юноша мог ходить по лесу хоть целый день, читать следы зверей и птиц, подглядывать за их простой и размеренной жизнью. За этим нехитрым занятием время всегда пролетало незаметно, и потому он всегда возвращался домой только к вечеру, голодным и полным впечатлений.
Следует сказать, что Чабор ещё не был знаком с сайвоками, хотя Атар, конечно же, рассказывал ему о них и даже показывал подаренный ими рог. Но! Сколько бы ни ходил воспитанник звездочёта в лес, он ни разу не смог для себя отметить даже намёка на их существование. Давно перестав тешить себя надеждой лицезреть кого-нибудь из скрытых от глаз лесных жителей, он не сильно расстраивался, ведь ему вполне хватало птиц и зверья.
Сегодняшняя прогулка с самого начала пошла не так, как обычно. Не успел юноша углубиться в лес, как тут же заметил на снегу невиданный им доселе след. Стоит ли говорить, как взыграло в нём любопытство? Стараясь не терять из виду эти странные отметины, Чабор незаметно для себя забрался в какое-то незнакомое место. Очень уж хотелось ему посмотреть на этого невиданного зверя.
Тварь, судя по всему, была глупая, потому что петляла по лесу совершенно безсмысленно. Что сбивало с толку, так это неясные полосы на снегу возле основного следа. Для хвоста или крыльев это была слишком жёсткая отметина…
И вдруг что-то мелькнуло невдалеке между деревьями. Чабор превратился в саму осторожность и подкрался поближе. В нескольких шагах впереди него стоял маленький человечек! Без сомнения, это был сайвок! Атар их именно так и описывал.
Юноша, прячась за деревом и во все глаза рассматривая лесного жителя, не без удивления наблюдал, чем тот занимался. Ещё бы, ведь это и было то самое существо, которое оставляло на снегу странные следы.
Ничего не подозревающий сайвок, быстро, как заяц, перепрыгивая с места на место, старательно вырисовывал невиданные отметины, а его длинная накидка, свободно болтающаяся у ног, черкала на снегу те самые полосы, сбивавшие Чабора с толку.
Вдруг лесной малыш заметил присутствие человека. Странно, но, вопрекиожиданию Чабора, сайвок не стал прятаться. Напротив, он выпрямился и самым наглым образом стал раскачиваться на коротких, кривых ножках, словно приглашая человека посоревноваться с ним в беге.
Это был вызов. Уж в чём-чём, а в быстроте своих ног Чабор был уверен твёрдо. Да и глубокий снег тоже не в подмогу малорослому сайвоку. Юноша взвесил все свои очевидные преимущества, принял вызов и бросился за малышом.
С первых же шагов стало ясно, что рано было радоваться близкой победе. Его коротконогий соперник двигался с поразительной быстротой. Сколько бы ни прибавлял в скорости человек, а догнать улепётывающего сайвока ему никак не удавалось. Оставалось только одно — взять того на измор, ждать, что малыш выдохнется…
Расчет оказался верным, но …только с одной стороны. Длинная погоня на самом деле возымела своё действие, но не на коротышку малыша, а на самого догоняющего. Единственное, что изматывало неутомимого сайвока, так это приступы безудержного смеха, вызываемые безконечными падениями юноши.
Чабор совершенно не следил за тем, как долго он бежит, куда и что вокруг него происходит. Наконец он в очередной раз упал и уж теперь-то окончательно решил прекратить это безсмысленное преследование. Лежа лицом в снегу, он запоздало вспомнил наставления Атара и понял, что его попросту заманили в ловушку.
Отдышавшись, он медленно поднял голову и осмотрелся. Прямо перед ним лежала поляна. На краю её возвышались огромные серые валуны, будто трудами какого-то великана старательно присыпанные буреломом. Прямо у валунов скромно ютилась крохотная избушка. Её бревенчатые стены совершенно сливались с окружающим завалом, и будь Чабор шагов на пятьдесят дальше, он вряд ли бы её рассмотрел…
«Эй!» — окликнули юношу сверху. Это был всё тот же сайвок, умудрившийся за это время как-то взобраться на валуны. Он слепил снежок и бросил его прямо к двери избушки.
Сомневаться не приходилось: вся погоня и была им устроена только для того, чтобы привести человека сюда. Что ж, отступать было некуда, ведь не напрасно же потрачено столько сил? Чабор поднялся и осмотрелся. Вокруг него стоял густой, заснеженный лес, безветренную, умиротворённую тишину которого не нарушало ничьё присутствие.
Он подождал немного, а потом медленно подошёл к двери избушки и постучал.
— Ну, входи, входи, чего гремишь на весь лес?
Юноша вздрогнул от неожиданности и обернулся. Он готов был поклясться, что мгновение назад позади него никого не было! Теперь же там стоял старик, по древности сравнимый разве что с окружающими избушку валунами. Но седина его густой бороды совсем не убавляла резвости тощего, жилистого тела. За спиной старца, перехваченная крепкой конопляной верёвкой, висела вязанка дров, которая и для молодого человека была бы трудной ношей.
— Может, всё-таки отойдёшь? — нетерпеливо спросил дед оторопевшего гостя.
— Да, да, — зачастил словами Чабор, пропуская его к двери.
Толкнув ногой примёрзшую створку, хозяин вошёл в избу. Где-то внутри, падая, грохнули дрова. Слышно было, как, запыхавшись, дед зачерпнул воды, долго и жадно пил, после чего, смачно выдохнув, окликнул из темноты:
— Ну, входи, коли пришёл.
— Да я… — невнятно промямлил юноша, медленно переступая порог.
— Дверь закрывай, — прервал его старик, — чай, на дворе не лето!
Чабор вошёл. В избе было темно, пахло травами и смолой. Дед возился у печи, и юноша, не зная, что ему дальше делать, прошёл к окну и присел на скамью у стола.
Старик, не скупясь, подбросил в ещё пышущую жаром топку дров и принялся скручивать освободившуюся верёвку. Проснувшийся от тлеющих под пеплом углей огонь лениво лизнул промёрзшие поленья и тут же весело затрещал, с аппетитом покусывая оттопыренные края высохшей коры.
— Ты голоден? — вдруг спросил дед. — Есть будешь?.. — добавил он тут же, так и не дождавшись вразумительного ответа. — Ты что, парень, немой?!
— Да я …не думал, — неуверенно промычал Чабор, — ну… как-то совсем про еду…
— Думал - не думал... — недовольно ворчал хозяин избушки. — Ты, я гляжу, вообще любитель подумать? Это сразу видать…. Ну, ты думай, а я …о еде пока. Вот перекусим, а там, глядишь, и о деле беседа сладится…
О каком деле? О чём ему надо думать? Чабор безуспешно пытался навести порядок в своей собственной голове. Нужно отдать ему должное: он всё-таки смог это сделать, но …уже после обеда. Пища придала ему сил, и в то время, когда старик начал убирать со стола, Чабор, наконец, набрался смелости и спросил:
— Вы, дедушка, хотели со мной о деле…
— А ты не спеши, — снова перебил дед, — чай, не жениться тебя привели? Ты и знать-то не знаешь, кто я такой, а уже за миску щей готов дела со мной вершить?
— А вы кто? — желая исправить досадное упущение, запоздало спросил Чабор.
— Дед Никто, — язвительно ответил старик.
— Да ну?!
— Тьфу ты… — с досадой сплюнул дед. — Это говорится так: «Никто». Человека-то такого и вовсе нет, понимаешь?
— А что, коли есть? — не унимался Чабор. — Живёт себе где-нибудь и горя не знает…
— Нет такого! — начал сердиться старик. — Я-то побольше твоего на свете прожил, а о таком никогда не слыхивал. Да коли и есть он, то и Бог с ним, речь сейчас не о том.