С этого момента и начались безконечные скитания Атара по просторам этой древней страны. Он исходил её всю вдоль и поперёк от Русского моря[6], через дышащие смертью пески и степи, в обход Великого Леса, до самых Рипейских гор[7].
Теперь, с высоты прожитых лет, легко было вспоминать то далёкое прошлое. Это сейчас Атар уже хорошо знает язык Рассен и способен легко различать наречия и характерные для каждой местности особенности диалекта. А ведь было время, когда ему приходилось выдавать себя за немого, поскольку к немым здесь относились гораздо лучше, чем к смуглокожим чужакам. Хотя, если быть откровенным, и у немых тут тоже была жизнь несладкая. Потомки Ариев относились с большой опаской к тем, кого Боги лишили возможности говорить на их древнем языке.
Что ни говори, а Тёмный посланец точно заметил: старик действительно натерпелся в этих краях всякого, что в юности, что в зрелом возрасте. Сколько ни скитался он по здешним непроходимыми лесным просторам, нигде не находилось Атару места. Так и бродил он от веси к веси, словно ветер, пока в который раз снова не упёрся в седой гребень Рипейских гор.
Теперь он и сам не скажет с полной уверенностью, случайно ли набрёл как-то на старое здание Капища Дïда[8] рядом с погостом или это оно, древнее и величественное, заметив измученного скитаниями странника, само впустило его под защиту своих толстых, каменных стен. Не зря же в народе говорят, что глупо не придавать значения тому, что преподнёс тебе сам Случай. Как бы там ни было, но на тот момент Атар был просто счастлив: наконец-то его никто не гнал прочь.
Кродировать усопших согласно древним обрядам в здешних местах перестали, и Капище пустовало. Вреда воздвигнутой ещё в незапамятные времена веже не чинили, однако и использовать её для чего-либо тоже не рисковали. Пусть, де, стоит, пока не развалится. К слову сказать, разваливаться она как раз и не собиралась. Ставили-то её на совесть.
Гнать не гнали, а и радости от того, что кто-то поселился в «Храме мёртвых», тоже никто особенно не испытывал. Умерших чтили как Богов, а тут кто-то объявился прямо в Капище: не волхв, не Жрец, а чужак какой-то.
Помнится, Атар ещё и обжиться-то как следует не успел, а уж каких только чертей не «вешали» и на Вежу, и на её нового обитателя. Бывало, даже детей пугали: мол, туда ни ногой, а то чрез чужака прямо в лапы к Кощеям Пекельным попадёте.
Дïдово Капище всё ещё было крепким сооружением. Стены его хоть и поросли за века мхом до самой крыши, однако не имели ни единой трещины. Внутри было сухо и - самое важное - сохранились тяжёлые, массивные двери и дубовые ставни-задвижки. Всё это делалось ещё в старину на случай нападения ворогов, а потому и стояло крепко, несмотря на сотни лет забвения. В прошлом жрецы этого Капища жили здесь постоянно. Стоило немного приложить руки, навести порядок - и живи себе, если душ усопших не боишься.
Само собой, чужаку (а имени Атара никто и не спрашивал) не особенно-то старались о чём-то рассказывать. Люди вообще не очень жаловали его своим вниманием. Живёшь себе - ну и живи, только в наши дела не встревай. В общем, ещё неизвестно было, остался бы он здесь надолго или нет, но в увлекательные игры Богов вмешался Случай.
А дело было так: как-то свалилась на одного мужика в соседнем селе беда. Что в доме, что в хозяйстве просто чертовщина какая-то стала твориться. Сначала сошли со двора пёс и кот, потом будто взбесились козы и коровы. Хоть на руках их в хлев заноси — не идут, и всё тут. Дальше ещё хуже. Заболела жена. Часто вскакивала по ночам, кричала в бреду: «Нет! Там она!» А как очнётся - ничего не помнит, плачет всю ночь, не может уснуть.
Старые люди тут же заговорили о том, что это злой Дух поселился в доме, и теперь его придётся либо отдать ему в жертву, либо идти в леса Беловодья да отыскивать кого-нибудь из старых волхвов, потому как с подобной гадостью силами общины было уже не справиться. А в сердце Беловодья с простыми весями знаться не особо желали, поскольку здешние жители, по мнению Волхвов и Диев, древнюю Веру Предков забывать стали.
Дальше дело пошло ещё хуже. Вскоре этот селянин и сам начал мучиться кошмарами по ночам. В общем, житьё у него стало хуже некуда. Вот тут и посоветовал ему кто-то обратиться к чужаку. Шутливый, вроде, совет-то был: мол, волхва или жреца ещё поди сыщи, а этот пришлый с чертями[9] в Капище знается, может быть, сумеет с ними и договориться?
В ту пору за помощью к Атару мог обратиться только совершенно отчаявшийся человек. Мужику, а звали его Орей Котома,отступать было некуда. А тут ещё новый староста, Иваш, увязался следом. У старосты-то, понятно, свои интересы. Живёт де в Капище человек. Вроде как при селе, а вроде как и нет. О нем чёрт-те что болтают, а поговорить с ним всё как-то не случалось. Надо же новому старосте узнать, что тут к чему? Одному идти боязно, а тут как раз Орей подвернулся….
В общем, подобралась компания. Откладывать не стали, тут же и пошли к Дïдову Капищу. Глядь - а чужак как раз на пороге сидит, будто ждёт их. Ещё и во двор не вошли, а этот только зыркнул в их сторону и сразу спрашивает: с чем, мол, пожаловали?
Староста оторопел от подобного, а ко всему ещё чуть не свалился тут же, прямо у калитки. Трава, зараза, некошеная, высокая - вот он и зацепился.
— Не больно ты приветлив, — с досадой откашлявшись, ответил на холодное приветствие староста.
— А с чего мне к вам быть приветливым? — удивился чужак. — Думаю, что не просто поздороваться со мной пришли, видать, по делу. Только если это дело как и у других - о том, чтобы кого-нибудь со свету сжить - лучше сразу уходите, я с нечистью не знаюсь. Мало ли что в селе про меня болтают…
— Отчего ж ты думаешь, что не просто поздороваться? — развёл руками Иваш. — Можно и так, однако ж, — замялся он, — правда твоя, сегодня по делу. А что болтают про тебя разное, так что с того? Людям языки узлом не завяжешь. В веси мало показываешься, вот и несут чёрт-те что. Чужих, знаешь ли, везде недолюбливают.
— А я ведь в «свои» ни к кому и не набиваюсь.
— А чего ты сразу злишься? — перепугался Иваш, чувствуя, что придётся-таки ему сегодня убираться отсюда несолоно хлебавши. Поди потом, размалюй людям, какая заноза у нас тут в старом Капище объявилась. Вот не будь Иваш старостой, повернулся бы сейчас и ушёл, а так…. Новая должность требовала от него взвешенности и мудрости решений. Тут хош – не хош, а лови, мужик, вошь.
— Мы ж нормально, — стараясь говорить как можно мягче, продолжил Иваш, — без всяких там. Скажи, Орей?
— Ну, — замялся Котома, — в общем, конечно…
— Я…, — снова попытался начать староста никак не клеящийся разговор, — э-э-э новый староста. Зовут меня Иваш Карец.А тебя?
— Атар… Атар Ари ибн….
— Атар, значит. — Староста глубоко вздохнул. Чужак нехотя цедил в час по слову, а эту кривую беседу следовало как-то вести дальше. — Ты понимаешь, — выдавил через силу Иваш, — мне ведь не всё равно, что творится в селе и возле него…
Ты вроде бы как при людях, значит, надо, как это… знаться с ними, что ли? Приходи ко мне, поговорим - глядишь, и перестанут на тебя всяких чертей вешать?
— Не перестанут, — глядя на Орея, ответил парс.
— Отчего же? — насторожился староста.
Чужак кивнул в сторону Котомы:
— Вот стоит человек. Слабый, больной. По всему видать, беда у него. А раз ко мне пришёл, значит, дело совсем худо.
Орей чуть под землю не провалился. Никак не ожидал, что на него вдруг разговор перейдёт.
Атар огладил седеющую бороду и, задумчиво глядя на него, сказал:
— Хоть с чертями я из одной миски не ем и по кладбищу в обнимку с чёрными колдунами не шатаюсь, а беде твоей, человече, помочь могу.