— Уимборнов?
— О, простите. Родителей Деймона. Мальчика зовут Деймон Уимборн. Вы, возможно, этого не знали. Если в общих словах, случилось вот что. Джоанна замещала заболевшего учителя по физкультуре. Она была со студентами на улице во дворе, девочки играли в нетбол, а мальчики, человек восемь, в теннис. Эта пара была у них где-то в обед. Она вернулась с ними в раздевалку, но пробыла там всего минуту или две. На следующий день мистер и миссис Уимборн заявились сюда, пыша злобой и яростью, и заявили, будто, по словам Деймона, Джоанна украла из его рюкзака двадцатифунтовую банкноту. Рюкзак висел на крючке, и, когда Деймон с другими мальчиками вернулся в раздевалку — все девочки уже были там, — он увидел, что мисс Трой копается в его рюкзаке. Он говорил, что она опустила в рюкзак руку. Конечно, это была очень неловкая ситуация. Я поговорила с Деймоном, он повторил то же самое. Уверял, что до него все дошло только дома, тогда он проверил деньги, и оказалось, что они исчезли. Я спросила его: ради всего святого, о чем ты думал, когда оставлял двадцатифунтовую банкноту в рюкзаке, висевшем в раздевалке? Но, конечно, это к делу не относилось. Я поговорила с девочками, которые находились там же, но никто ничего такого не видел. А потом мне уже пришлось поговорить с самой Джоанной.
— Не самая приятная миссия, — вставил Вексфорд.
— Это точно. Но в то же время все было довольно странно. Я ожидала, что она придет в ярость, откажется этому верить, будет потрясена. Но ничего подобного, она даже не выглядела удивленной. Нет, скорее, даже не так. Казалось, она восприняла это так… ну, так, как мы воспринимаем плохие известия, когда заранее знали, что их вполне можно было ожидать. Вы, наверное, удивляетесь, что я по прошествии столь долгого времени до сих пор об этом помню. — Она улыбнулась, когда Вексфорд покачал головой. — Просто не могу забыть. Я помню все те разговоры до мельчайших подробностей. Такое впечатление они на меня произвели. Джоанна сказала кое-что, и оно показалось мне очень странным. Я ушам своим не могла поверить. Она сказала: «Я не крала у него денег, но могу подарить ему двадцать фунтов, если ему от этого станет легче». Она говорила абсолютно спокойно, твердо и невозмутимо. Потом добавила: «Я в любом случае подам в отставку. Сегодня же напишу заявление об уходе». Она даже словом не обмолвилась о полиции, не попросила меня туда не звонить. Я сказала ей: «Не в моих силах запретить мистеру и миссис Уимборн звонить в полицию, если они захотят», — а она ответила: «Конечно, не в ваших. Я это знаю».
— А что случилось потом?
— Уимборны не стали звонить в полицию, думаю, вам это и так известно. Почему — не имею ни малейшего понятия, но мне кажется, они знали о своем драгоценном сыночке гораздо больше, чем говорили. Может, он и раньше выступал с такими необоснованными обвинениями. Но говорю вам, мне это неизвестно. Джоанна была непреклонна в своем решении уйти из школы. Мне было очень жаль. Она была прекрасным педагогом, и я не могла не переживать эту потерю: жаль, когда человеку, призвание которого — учить и которому это удается так хорошо, как Джоанне, приходится растрачивать свой талант на переводы и виртуальные уроки или чем еще она там сейчас занимается.
Филиппа Сикорски очень оживилась. По ее лицу разлился легкий румянец. А вот и еще один человек, которому, судя по всему, нравится или нравилась Джоанна — женщина, по словам ее бывшего мужа, неприятная в общении.
— Вы поддерживали с ней связь? — спросил Вексфорд.
— Если принять во внимание все обстоятельства, то странно, что вы об этом спрашиваете. Я пыталась поддерживать с ней контакт, но она не проявила особого желания. У меня сложилось впечатление, будто она хочет порвать все связи со школой «Хэлдон Финч», попытаться ее забыть. Деймон, кстати, закончил школу так себе, а потом скитался по свету с рюкзаком за спиной, живя случайными заработками. — Она улыбнулась. — Кажется, случай в раздевалке, что бы там ни произошло, не умерил в нем страсти к рюкзакам.
Поблагодарив собеседницу, Вексфорд ушел, размышляя о том, стоит ли наведаться к Уимборнам, если Деймон, которому сейчас двадцать два, где-то далеко. С другой стороны, родители должны многое знать об этом случае, по крайней мере, побольше директрисы. Зачем шестнадцатилетнему мальчику обвинять учителя в воровстве? Возможно, он действительно видел или ему показалось, что он видел, как она копалась в его рюкзаке. Но что заставило его передумать? Или он вообще этого не видел и сам знал, что не видел, но хотел как-то навредить ей, унизить ее. Но опять-таки, почему он тогда впоследствии передумал? Возможно, мистер и миссис Уимборн просветят его.
Они жили недалеко от школы. Идя по улице к их дому, Вексфорд размышлял о том, что родители, которым приходится выслушивать обвинения в адрес своих детей, чисто инстинктивно начинают защищать и выгораживать их. Особенно женщины. Те могут превратиться в настоящих тигриц, когда чувствуют, что над их чадами нависла опасность. Даже самые рассудительные отказываются признать, что их ребенок мог плохо себя повести.
А Розмари Уимборн как раз трудно было назвать рассудительной. Как только он, усевшись напротив нее в маленькой неприбранной гостиной, изложил суть дела, она тут же принялась настойчиво уверять его в том, что поведение Деймона было просто образцовым. Он всего лишь ошибся. А ошибиться может каждый, не так ли? Он подумал, что видел, как «эта женщина» ворует его деньги. Он был так расстроен, сам не понимал, что говорит. Но когда обнаружил пропажу двадцатифунтовой банкноты… Для бедного Деймона двадцать фунтов были большими деньгами, целым состоянием. Они были небогаты, на жизнь им, конечно, хватало, но не более того. Деймон заработал эти деньги, продавая в ларьке фрукты по субботам.
— Но мисс Трой не крала этих денег, не так ли, миссис Уимборн?
— Я уже говорила, их никто не крал. Но ведь ошибиться может каждый, разве нет? Она была настоящей мегерой, с такими острыми чертами лица и преждевременными морщинами. Ее никто не просил уходить из школы. Деймон признал, что ошибся. Но она была слишком высокомерна, да-да, высокомерна, она слишком много воображала из себя и, конечно не могла снизойти до того, чтобы простить невинного мальчика, который всего лишь ошибся. Просто показала свой характер.
— А Деймону нравилась мисс Трой?
— Нравилась ли она ему? А какое это имеет значение? Для него она была всего лишь учительницей. Не говоря уже о том, что он предпочел бы настоящего учителя по физкультуре. Тот был, по крайней мере, мужчиной, а Деймон не хотел, чтобы им руководила женщина, во всяком случае, так он мне сказал.
Вексфорд мягко спросил:
— Деймон в конце концов нашел деньги?
— Да, они так и лежали в его рюкзаке, купюра свернулась и застряла между страниц книги.
Пустое занятие, бесполезные расспросы, думал Вексфорд, возвращаясь назад. Полицейский участок находился на приличном расстоянии, и он не мог понять, что подвигло его отправиться сюда пешком. Прогулка ему, конечно, полезна, но он не подумал, что и назад идти придется на своих двоих. Снова начался дождь и лил не переставая.
«Обновки к Новому году», — прочел он неудачный каламбур на мерцающей неоновой вывеске Кингсбрукского моста. Прежде она гласила: «Пять дней рождественских покупок», но тогда все дни были днями покупок. Неужели вывеска была здесь и раньше, а он ее не заметил? Наверное, он не заметил и того, как празднично украсили Хай-стрит, не заметил всех рождественских атрибутов — ангелов, елок, колокольчиков, стариков с белоснежными бородами и в забавных колпаках. Все это, переливаясь красными, зелеными и белыми огнями, выглядело безвкусно как никогда. Не было раньше здесь только одного, совершенно точно — объявления «Пропали» с двумя цветными фотографиями: Джайлза и Софи. Номер телефона ему показался незнакомым. Явно не местный, он, возможно, принадлежал «Кто ищет, тот найдет, Лтд.». Это его почему-то раздосадовало, и он еще больше разозлился на самого себя за то, что пока не успел купить ни одного рождественского подарка. Неужели им с Дорой придется покупать подарок и для Кэллума Чэпмена? Его охватила обычная предрождественская паника. Хотя на самом деле ему-то придется покупать что-то только для Доры. Потому что она сама, должно быть, обо всем позаботилась, купила подарки всем и даже, как обычно, изысканно их упаковала. Он почувствовал легкий укол совести, но сказал себе, что ей, наверное, нравится всем этим заниматься, а не то, что все эти годы она делала вид, будто ей это нравится.