— Не за что. Вы же знаете, мы делаем это с удовольствием. Хотя, честно сказать, только сумасшедший мог предположить, что там внизу кто-то есть. Да и зачем им сюда подходить?
— Может, вы и правы. Мне самому так казалось, — проговорил Вексфорд. — Но их мать вбила себе в голову, что они утонули.
— Ладно если б лежал лед и они пришли покататься на коньках, — не унимался водолаз со своими абсолютно невероятными предположениями, — или было б жарко и они решили поплавать. Даже если бы кто-нибудь свалился в воду, а они бы стали его спасать — так ведь у берега мелко, как в лягушатнике. А вот и мой напарник с лодкой. Он вам скажет то же самое.
Второй водолаз подтвердил.
Вексфорд задумался, не поехать ли к Линдхерстскому проезду, в «Антрим», но, вспомнив, в какую истерику впала Катрина Дейд, решил, что лучше позвонит.
Джордж Трой жил в том единственном доме на Форест-роуд, который был хоть как-то интересен с архитектурной точки зрения. Раньше здесь жила прислуга поместья, земельные угодья которого граничили с Кингсмаркэмом, Помфретом, Черитонским Лесом и Помфрет-роуд. Особняк в начале прошлого века снесли, и с тех пор все изменилось до неузнаваемости, но неуклюжий маленький домик в готическом стиле, с бельведером и двумя зазубренными башенками все еще стоял; от дороги его отделял небольшой садик с лужайками и клумбами, обнесенный белой деревянной изгородью с калиткой.
Немало времени ушло на объяснения и предъявление удостоверений, прежде чем вышедшая из дома женщина впустила их. Миссис Трой, казалось, никак не хотела взять в толк, что действительно к ней могут прийти двое полицейских, которые хотят попасть в дом и расспросить ее мужа о том, куда могла деться его дочь.
— Она у себя, — сказала женщина. — В своем собственном доме. Она с нами не живет.
Бёрден еще раз повторил, что дома Джоанны Трой нет, и они с детективом Вайном, прежде чем прийти сюда, это уже проверили и очень тщательно.
— Миссис Трой, позвольте нам войти.
— Я должна спросить мужа, — все еще подозрительно сказала она. — Пожалуйста, подождите здесь…
Голос, раздавшийся с лестницы, заставил ее замолчать:
— Эффи, кто там?
Бёрден ответил за нее:
— Полицейский инспектор Бёрден и сержант полиции Вайн, Кингсмаркэмский отдел по расследованию преступлений, сэр.
— По расследованию преступлений? — в голосе звучало недоверие, и Бёрден в очередной раз обратил внимание: их новое название производит неприятное впечатление на законопослушных граждан. — Преступлений? Не могу поверить. А что стряслось?
— Не могли бы мы войти, сэр?
Наконец появился и тот, кому принадлежал голос, Эффи Трой что-то ему шепнула и отошла. Крепкий мужчина, сумевший сохранить свои светло-рыжие волосы до шестидесяти лет — столько дал ему Бёрден. Вайн, который видел фотографию Джоанны Трой, подумал, что она, должно быть, очень похожа на отца. Тот же высокий лоб, чуть длинноватый нос, голубые глаза, свежий цвет лица. Впрочем, лицо Джорджа Троя было немного красноватым, особенно на скулах.
Бёрдену пришлось повторить свою просьбу, и только тогда Трой кивнул, воскликнув:
— Ну, конечно же, конечно, я сразу и не сообразил, что мы держим вас на пороге. За дверью, под дождем. Заходите же, заходите. Добро пожаловать в наше скромное жилище. А зачем вам понадобилась Джоанна?
Прежде чем ответить, они прошли в маленькую темноватую гостиную. Даже в ясные дни сквозь два узких сводчатых окна сюда вряд ли проникало много света, а сегодняшнюю погоду ясной никак не назвать: солнце исчезло, снова собирались грозовые тучи. Эффи Трой включила настольную лампу и присела, ее лицо стало непроницаемым.
— Когда вы в последний раз говорили со своей дочерью, мистер Трой?
— Ну, я… — Сошедшиеся на переносице брови выдавали его беспокойство. — С ней же все в порядке, да? То есть… с ней ведь ничего не случилось?
— Во всяком случае, мы не знаем, что с ней что-либо случилось, сэр. И все же не могли бы вы сказать, когда последний раз говорили с ней?
— Должно быть, это было — дайте подумать — в прошлую пятницу днем. Или в четверг? Нет, в пятницу, я почти уверен. Днем. Около четырех. Или в четыре тридцать. Когда это было, Эффи?
— Около того, — осторожно проговорила его жена.
— Это вы ей звонили?
— Нет, она мне. Да, звонила сама Джоанна. Позвонила мне… нам, — тут он ободряюще улыбнулся жене, — где-то между четырьмя и полпятого.
Бёрден понял, что на разговор с Троем уйдет немало времени — в основном потому, что у того была привычка повторять слова по два-три раза.
— Я уже на пенсии, как видите, — продолжил Трой. — Оставил прибыльную работу, я вроде как из тех стариков, что лишились прежнего положения, так-то. Перестал быть кормильцем. Теперь постоянно дома. Она знала, что может застать меня в любое время. С ней все в порядке?
— Во всяком случае, мы не знаем, что с ней что-либо не в порядке. Что она вам сказала, мистер Трой?
— Дайте подумать. В самом деле, что же она сказала? Да вроде ничего особенного, я уверен, ничего важного. Нет, я, конечно, не говорю, что с ней не о чем поговорить, она образованная женщина и ей есть что сказать, но вот ничего конкретного…
Вдруг, к удивлению всех, за исключением разве что мужа, в разговор вмешалась Эффи Трой. Она как раз говорила твердо и спокойно:
— Джоанна сказала, что на выходные собирается к своей подруге Катрине Дейд. Присмотреть за детьми, пока родители будут в отъезде. Кажется, они собирались в Париж. Она обещала быть дома в воскресенье вечером. Другое дело, что она должна была заехать в среду, то есть завтра, и отвезти нас с Джорджем в Тонбридж проведать мою сестру, которая приболела. Машина — Джорджа, но он разрешил Джоанне ею пользоваться, потому что сам уже не водит.
Трой улыбнулся, гордый за жену. Бёрден обратился к ней:
— А что это за машина, миссис Трой? Вы знаете ее номер?
— Знаю, — ответила та. — Но хочу, чтобы прежде вы объяснили отцу Джоанны, что происходит.
Вайн перевел взгляд с мужа на жену. Тот выглядел моложе своих лет, но вел себя как старик. Супруга же сначала выказывала подозрительность, а теперь сделалась задумчиво-настороженной. Она была на удивление хороша собой и лет на десять моложе своего мужа. Он был плотный — она худая, он светлый — она смуглая, с копной темных волос с проседью, с густыми черными бровями, и из-за очков в черной массивной оправе она казалась еще смуглее.
Глядя на Троя, Бёрден сказал:
— Мисс Трой пропала, сэр. Ни ее, ни детей Дейдов не было в доме, когда мистер и миссис Дейд вернулись, их местопребывание в настоящее время неизвестно. Машина — ваша машина — тоже исчезла.
Трой покачал головой. Он явно был оптимистом и по возможности старался не унывать:
— Уверен, она просто взяла их куда-нибудь с собой. На какую-нибудь экскурсию. Она и раньше так делала. Вот и все. Ну, что скажете?
— Вряд ли, мистер Трой. Вчера утром дети должны были пойти в школу. А разве вашей дочери не надо было на работу? Чем она зарабатывает на жизнь?
Наверное, испугавшись, что муж сейчас пустится в десятиминутное рассуждение о работе, службе, выходе на пенсию и трудовой занятости, Эффи вмешалась:
— Джоанна по профессии учительница. Она получила педагогическое образование и преподавала в школе Хелдона Финча. Но сейчас она работает для себя — занимается переводами и редактирует. У нее степень магистра современных языков, а еще она ведет курсы французского в Интернете. — Она взглянула на Вердена. — Не знаю, насколько это относится к делу, — (Уж она-то прекрасно понимает, что относится к делу, а что нет, подумал Бёрден.), — но именно так она познакомилась с Катриной Дейд. Она преподавала в школе, а Катрина работала там секретарем директора. Я поищу для вас номер машины.
— Моя жена — просто чудо, — сказал Трой, когда Эффи вышла. — А я немного мечтатель, говорят, даже рассеянный немного, мне никогда не удается держаться сути дела. Но она… у нее такая хватка, так она умеет все расставить по местам, организовать, знаете ли, поправить — все у нее аккуратно, ну, в образцовом порядке… Она найдет этот номер, — сказал он так, словно его жене для этого пришлось бы производить сложные математические вычисления, — ничего не упустит. Не знаю, почему она вышла за меня, никогда этого не понимал, каждый день благодарю бога за это, но почему — для меня загадка. Она сказала, что я симпатичный мужчина, как вам это нравится? Говорит, я добрый. Это ведь нелепый и старомодный повод для замужества. Нелепо и смешно…