Чаепитие
Сияя и переливаясь всеми цветами лета, жаркий полдень вступил в свои права, затопляя все вокруг искрящимся солнечным цветом. Люди спешили, метались, перебегая от одной тени к другой, словно бойцы под перекрестным огнем, но в одном месте этого города царила мирная, почти заколдованная тишина.
Комната была объята солнцем, одно окно, настежь распахнутое в лето, заливало все ее уголки светом, ветерок, нежно шевелящий тонкие тюлевые занавески, изредка, словно морская волна, залетал внутрь и снова скрывался на улице. В комнате происходило таинство чаепития.
Перед небольшим деревянным столом стояли два кресла напротив друг друга: одно из них стояло спиной к окну так, что того, кто сидел в нем, почти не было видно, второго же собеседника, точнее собеседницу, солнце освещало очень хорошо. Это была прелестная молодая девушка, ее смеющиеся голубые глаза смотрели в окно, когда она поднесла ко рту чашку ароматного мятного чая в трогательной фарфоровой кружечке и сделала глоток. На мгновение ее глаза закрылись, ресницы отбросили длинные тени и, казалось, все замерло вместе с ней в этот восхитительный момент наслаждения. Но момент растворился во времени и девушка, отставив кружку, забралась с ногами в кресло. Ее рука, как и всегда в минуты, когда она нервничала, потянулась к небрежно собранным в пучок волосам и начала перебирать русые пряди, растрепывая прическу еще больше. Ее коралловые губы то и дело покусывались аккуратными зубками.
Было видно, что она никак не могла собраться с мыслями, она ерзала на кресле, поправляя то шорты, то носки, то постоянно съезжавшую с одного плеча майку. Наконец, она обратила взгляд на кресло напротив и заговорила:
- Ты знаешь, я очень скучала по тебе... - Она замолкла, подбирая слова, но начало было положено и остальное лилось из нее сплошным потоком чувств и эмоций. Ее голос был нежен и тих, но иногда она сбивалась, то начиная говорить громко, активно жестикулируя руками, подскакивая на месте и снова падая в кресло, то снова затихала, говорила почти без эмоций, словно читая газетную сводку о курсе валют. Иногда она смеялась, прикрывая ладонью рот, иногда хохотала, похлопывая себя руками по бедрам, тряся головой и фыркая.
Она рассказывала обо всем, что накопилось на душе: об университете, подругах, не сложившейся личной жизни, о новом ухажере, последней прочитанной книге, так зацепившей чем-то, о ночных кошмарах и ужасных соседях с вредным и крикливом ребенком. Неизвестно сколько прошло времени, но солнце, устав висеть на своем пике, стало сползать вниз.
Вдруг девушка замолкла, ее взгляд устремился в окно. Ее лицо еще пару минут назад игривое и счастливое, затуманилось, став задумчивым и где-то даже печальным. Казалось, она о чем-то думает, но в ее глазах была пустота. Без ее смеха и ее эмоций комната была осиротевшей, будто бы ни к месту поставленные декорации. На столе все также стояли чашки с давно остывшим чаем и чайник, тонкие фарфоровые тарелочки хранили на себе печенье. Ветерок, пробегая мимо чашек с чаем, подымал с них незабываемый аромат мяты. Комната была тиха, с улицы доносились едва слышимые звуки города, но они были такими тихими, словно боялись проникнуть в тишину этой комнаты.
Девушка резко встала с кресла и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Некоторое время в квартире было тихо, а потом из ванной донесся всхлип. Потом еще один и еще, пока они не переросли в оглушительные рыдания. Они продолжались долгие минуты, в которые даже солнце не осмеливалось заглянуть внутрь. Затем все стихло, и через несколько минут девушка вернулась и села на свое место, стараясь не смотреть на кресло напротив. Ее глаза были покрасневшими, а лицо заплаканным, но тем не менее срывающимся голосом она продолжила что-то рассказывать, вытирая катящиеся по щекам слезы и не отрывая взгляда от окна, она даже пыталась смеяться сквозь слезы, отлично понимая, что у нее плохо выходит. После нескольких жалких попыток скрыть свое состояние, она уткнулась лицом в колени и затихла.
- А ты мне даже не пишешь... - Раздался, наконец, ее приглушенный голос, она отняла лицо от коленей и проговорила громче, с нажимом и гневом, - А ты мне даже не пишешь!
А потом, испугавшись своего же громкого голоса, она закончила, словно издеваясь над самой собой:
- И не напишешь уже.
Ее собеседник - пустое кресло все также продолжило хранить молчание. Взгляд девушки остановился на фото, стоящее на сидении и прислоненное к спинке. Она медленно встала, не отрывая взгляда голубых печальных глаз, и взяла его в руки. В летней колдовской тишине квартиры, она разглядывала ставшие родными черты лица, а потом все же сдвинулась с места и отошла к полке, поставив фото на свое законное место, о чем свидетельствовал след в пыли.