– Алексей, – узнаю голос Кирова. – сейчас к тебе подъедет товарищ Берзин. Надо ему помочь, это по твоей части.
– Понял, я на месте. Жду. – Исключать возможность прослушки нельзя, поэтому стараемся обходиться без лишних подробностей.
Не успел положить трубку, как звонок по внутреннему телефону с проходной.
– Товарищ Чаганов, к вам посетитель.
Ян Карлович, бодрый и чисто выбритый, как только мы оказались наедине у меня, без слов протягивает «пятачок».
«Понятно, не работает, надо починить. Но посылать с этим целого начальника Разведупра – это перебор»…
Так же без слов достаю из ящика стола инструменты и осторожно открываю эбонитовую крышку. В нос бьёт резкий запах. Стеклянная колбочка – вдребезги, электролит растёкся по коробочке, залив туннельный диод и разъев подходящий к нему контакт…
– Быстро надо исправить, – Берзин, склонившийся над моим столом морщит нос. – через полчаса «шайба» должна быть на месте.
– Это невозможно – вздыхаю я. – вот эта пуговка (показываю на диод) вышла из строя. Её надо заменить, но запасных нет (точно знаю).
Расстроенный Берзин проводит ладонью назад, убирая со лба свои жёсткие волосы.
– Придумай что-нибудь, Алексей, – с чувством говорит он. – наиважнейшая операция срывается.
«Придумай… ну что тут придумаешь»?
– Пойдём погуляем. – Прячу папку в сейф и беру посетителя под руку.
– Собрались кого-то слушать? – Спрашиваю когда оказываемся на воздухе. (Начальник Разведупра кивает головой).
– Думали подкладывать «пятачок» на место или кто-то будет его на себе носить? – Пытаюсь понять задачу.
– Носить. – Неохотно буркнул Берзин.
– Не до конца ему доверяешь? – (Мой собеседник снова кивает).
– Так не говори ему, что «пятачок» не фурычит. Твой агент всё равно отчёт писать будет, поостережётся врать. А ещё намекни своему человеку, что не один он там будет с пятачком…
– А и правда, – заливается смехом Берзин. – у тебя, Алексей ещё такая коробочка найдётся?
– Для хорошего человека… – развожу руки в стороны и сразу подсекаю. – Как, кстати, там моя «крестница»?
– Машенька? – Покупается он.
«Та-а-к, Машенька значит»…
– Золотая. Эта она подсказала, ну с этим, с «пятачком» и ещё… – Замялся начальник Разведупра и после паузы выпалил. – Алексей, отпусти её ко мне.
Тут пришла моя очередь задуматься, молча прошагали до столовой.
«А как же медицина, лекарства»?
– Встретиться мне с ней надо, поговорить. Пусть приезжает. – Недовольно отвожу глаза в сторону.
– Сегодня никак не сможет и завтра тоже… – начинает оправдываться Берзин. – сам знаешь какие дела сейчас творятся.
«Знать – не знаю, но догадываюсь. Похоже, руководство готовится вскрывать этот гнойник в ЦК и НКВД. Поэтому армию и Разведупр привлекли, нет доверия Ежову». Неопределённо машу рукой.
– Ладно, идём наверх за пятачками…
Снова раскрываю папку с радиоперехватами, решил пока не грузить этим никого. В этот момент зазвонил аппарат ВЧ.
– Чаганов слушает.
– Товарищ Чаганов, здесь лейтенант госбезопасности Курбаткин, помощник секретаря парткома нашего управления.
– Здравствуйте, Пётр Николаевич.
– Вы знаете моё имя-отчество… – Лейтенант на том конце провода явно польщён.
«А что, мне не трудно запоминать, сказать твой номер телефона»?
– … так вот, товарищ Чаганов, – спохватывается он не дождавшись ответа. – ваше время в почётном карауле с одиннадцати тридцати до полудня двадцать третьего июня в Центральном клубе сотрудников НКВД, вы же понесёте гроб…
– Какой гроб? – У меня вытянулось лицо.
– Гроб товарища Ежова, конечно. – Лейтенант не выказывает никакого удивления. «Мама дорогая, пока я томился в темнице сырой у них тут на воле»…
– Место похорон? – Стараюсь скрыть свою растерянность за официальным тоном. – Наводевичье кладбище, рядом с могилой жены… «А в остальном прекрасная маркиза… Кандидата в члены Политбюро хоронят на Новодевичьем кладбище! Геню то за что? Интересно, пока меня не было Лубянка не сгорела? Ну дела, а предупредить – язык отсохнет»?…
– Понял, буду.
Глава 10
Москва, улица Грановского дом 5.
Квартира Розенгольца.
21 июня 1937 года. 21:00
– Михаил Петрович, милости прошу. – Улыбается Аркадий Розенгольц, нарком внешней и внутренней торговли, высокий поджарый мужчина лет пятидесяти с усами-щёточкой и приглашает гостя в просторную прихожую. – прошу в гостиную, я сегодня один на хозяйстве: жена с дочерью на даче.
Фриновский скользнул взглядом по полудюжине кепок, висящих на вешалке, пристроил рядом свою фуражку и последовал за хозяином по длинному коридору. Глянув в открытую дверь одной из комнат, сообразил, что окна квартиры выходят не во внутренний дворик, а на соседнее П-образное здание, известное как Пятый дом Советов. В этом, спрятавшемся в тени небольшого садика бывшем доходном доме графа Шереметева (комкор бывал в нём однажды на квартире у Будённого), построенном в конце прошлого века в стиле эклектики, жили высшие руководители государства: Млдлтов, Каганович, Косиор, Ворошилов и другие. Он разительно отличался от, как будто рубленного топором, Первого дома Советов богатством отделки снаружи и изнутри.
– Здравствуйте, граждане, ваши документы! – На грубый громкий голос вошедшего, вздрогнув, испуганно обернулись сидящие за круглым столом Косиор, Постышев, Рудзутак, Эйхе и Хрущёв.
Фриновский, довольный произведённым эффектом, рассмеялся во всё горло.
– Ты что, Михаил Петроуич, на радостях хуатил лишнего? – Вызверился на него Косиор.
– Я бы тоже тяпнул рюмочку… – Эйхе вопросительно взглянул на Розенгольца, тот – на Косиора.
– Для храбрости, что ли? – Усмехнулся Постышев. – Я смотрю и Никита дрожит, нацепил пиджак в такую жару и преет.
Хрущёв вместе со всеми заулыбался незлобивой подначке, но пиджак не снял.
– А и вправду, чего сидеть в темноте, душно у вас… Я открою окна. – Предложил Фриновский.
– Не-е-т! – Хором закричали собравшиеся.
В наступившей напряжённой тишине комкор недовольно занимает место за столом.
– Почему бы не выпить, Станислав Викентьевич? Давайте выпьем. – В разговор вступает Рудзутак. – И повод имеется, сегодня мы одержали пусть и небольшую, но победу. ЦК пошёл за нами. Неси, Аркадий, что там у тебя есть в загашнике.
– За нами… – ворчливо протянул Косиор. – Тридцать пять голосов… куда делись пятеро? Нас было сорок.
– А и вправду, Никита, – теребит седой ус Постышев. – не твои ли нацмены струхнули?
– Скажете тоже, Павел Петрович, – застрочил Хрущёв. – какие они мои? Сами они по себе, я им в бю-ллю-тень (с трудом выговорил иностранное слово) не заглядывал.
– Как сами по себе?! – Вскипел Постышев, рванув ворот рубахи. – А чего раньше плёл? Так кого ты здесь представляешь тогда? Жену свою?
– Всё шутите, Павел Петрович… – Второй секретарь ЦК Узбекской ССР, спрятав глаза, скривился в вымученной улыбке. – а может так статься, что ваши это…
Из прихожей послышалась трель дверного звонка. Через минуту в гостиной, держа в руках графин и тарелки, показались хозяин квартиры и секретарь ЦК Пятницкий.
– Вовремя ты это…, Осип Аронович, – Фриновский принялся разливать водку. – поспел. Розенгольц достаёт из посудного шкафа рюмки и компания принимается выпивать и закусывать. После третьей рюмки напряжение, повисшее в воздухе, начало было разряжаться.
– Михаил Петроуич, я слышал ты Чаганоуа уыпустил… – Не я, это прокуратура, – Фриновский лезет в карман за папиросами. – а что им было делать? Невиновный он оказался.
– Как так не виноват? Он же… – Всполошился Хрущёв и вдруг осёкся.
– Так и не виноват, – равнодушно продолжил комкор. – свидетель показывает, что до Чаганова в квартиру двое неизвестных, которые скрылись потом через чердак.