– Да-а… – Калинин откидывается на спинку стула. – а я уж думал, что после Зиновьева с Каменевым такое больше у нас не повторится… Может такое статься, что возводит ли Фриновский поклёп на товарищей? Мы ведь знаем их не один год.
– Соглашусь с вами, товарищ Калинин, – Сталин отпивает из бокала с красным вином. – вот только можем ли мы доверять этому человеку вести расследование? В ЦК кандидатура товарища Ворошилова на пост наркомвнудела не прошла, органы госбезопасности возглавляет человек, которому мы не можем доверять. Сами посудите, предполагаемые заговорщики свободно делятся своими тайнами с человеком, от которого, казалось бы, они должны бежать как чёрт от ладана. Такое положение считаю нетерпимым, поэтому предлагаю принять совместное постановление ЦИК и СНК (Молотов согласно кивает), где назначить наркомом внутренних дел товарища Ворошилова.
– Без решения ЦК? – Руки Калинина принялись нервно теребить футляр от очков.
– Вы же сами видите, что в ЦК происходит! – Вступает в разговор Киров. – Разброд и шатания… в такой момент!
– Не будет ли это воспринято в партии и стране как узурпация власти? – Глаза «всесоюзного старосты» заметались по лицам собравшихся. – Один человек и нарком обороны и нарком внутренних дел…
– Если вы, товарищ Калинин, опасаетесь, – инициативу берёт Молотов. – что вас снова, вслед за новыми обвинениями Рудзутака, потянут к ответственности по старому «жандармскому делу» (в 1929 году председатель Контрольной комиссии Серго Орджоникидзе получил документы из архивов царской полиции, свидетельствующие о том, что Калинин и Рудзутак, находясь под арестом, дали показания, на основании которых полиция произвела аресты в подпольных революционных организациях), то это напрасно. Об этом никто из нас не вспомнит, дело-то прошлое.
– Я понимаю о чём говорит товарищ Калинин, – все головы поворачиваются к Сталину. – действительно у людей такое впечатление может сложится: совсем недавно власти покончили с одним «Бонапартом», а тут сами своими руками создают другого.
– Коба, как ты можешь сравнивать? – Возмущается маршал.
– Я говорю люди могут подумать, – делает ударение на слове «люди» вождь. – которые далеки от политики. Поэтому предлагаю наркомом обороны временно назначить товарища Будённого…
– Как? – Нарком вскакивает с места.
– … Успокойтесь, успокойтесь, товарищ Ворошилов, – Сталин делает успокоительный жест рукой. – временно, пока не наладите работу в наркомате.
– Как же я без Красной Армии? Мы же договаривались… – Маршал растерянно смотрит по сторонам, ища поддержки. Чувствуется, что это для него сильный удар.
– … Найдём вам хорошего помощника, – ровным голосом психотерапевта продолжает хозяин, пускаясь в путь вокруг длинного стола. – он будет вам во всём помогать, а сделаете дело-возвращайтесь на старое место, если, конечно, считаете что форма генерального комиссара госбезопасности менее красивая, чем маршальская.
Собравшиеся заулыбались, все знали какое трепетное внимание уделяет нарком военной форме.
– Год другой, не больше… – Сталин подходит сзади, кладёт руки на плечи маршалу и усаживает того на место, затем как о чём-то решённом продолжает. – Товарищ Киров, берите бумагу, набросаем проект постановления.
Через четверть часа листок бумаги, испещрёный многочисленными исправлениями, передаётся на печать, а ещё через пять минут ложится на стол перед Калининым. Тот медлит, протирает очки, перечитывает постановление.
– Берзина… – Говорит Сталин в трубку, поглядывая на Председателя ЦИК. – Что у вас? Хрущёв сам пришёл и написал заявдение… подтверждает. Собственноручно написал? Хорошо. Тогда заявление срочно сюда. Пятницкий? Ну дадим ему время до полудня, потом пусть пеняет на себя… Калинин решительным движением обмакивает перо в чернила и подписывает документ, пододвигает лист сидящему рядом Молотову, тот ставит свою подпись ниже.
– … ах, вот значит как, – хозяин продолжает разговор. – немедля с Чагановым ко мне. Сталин не прощаясь бросает трубку, затем, помедлив, поднимает её снова.
– Товарищ Поскрёбышев, на два часа дня пригласите Мехлиса (редактор «Правды») и Таля (редактор «Известий»).
Вождь берёт Калинина под руку, провожает в прихожую, где помогает ему надеть плащ. После рукопожатия, взволнованный «всесоюзный староста» торопится уйти и забывает шляпу с клюкой на вешалке. Хозяин посылает вдогонку порученца.
– Так вы уверены, товарищ Чаганов, в вашей дешифровке и переводе с немецкого? – Чёрные глаза вождя внимательно смотрят на меня.
– Уверен, товарищ Сталин.
«Голос не дрожит, но у самого под гимнастёркой „гусиная кожа“»…
– Я почему в третий раз спрашиваю, – сталинский взгляд не отпускает. – потому что, то о чём вы мне здесь рассказали есть – «Казус белли» и тут каждое слово, каждая запятая важны.
– Понятно, товарищ Сталин, – чувствуется, что Берзин тоже волнуется. – мой переводчик подтверждает.
Хозяин прикусывает мундштук трубки, не замечая что она потухла, отходит к дальней застеклённой стене столовой и замолкает, глядя на тёмный лес проступающий на фоне порозовевшего неба. Соратники, сидящие за столом, вполголоса переговариваются, мы с Берзиным стоим сбоку у стены и рассматриваем обстановку: Берзин, как и я, тоже на Ближней даче в первый раз.
«Высокий потолок, метров пять, а то и больше. Вон на какой длинной цепи висит бронзовая люстра над столом»…
– Что ж будем отвечать ударом на удар, – Сталин неожиданно вырастает перед нами, шаги в мягких сапожках по ковру совершенно беззвучны. – Как там в Ветхом завете? «Око за око, зуб за зуб»…
Вождь испытующе смотрит на нас: мы пожимаем плечами.
– … Мы не станем подставлять другую щёку: отплатить надо быстро и той же монетой, чтобы адресат нашего послания, Гитлер, в следующий раз трижды подумал, прежде чем решиться на новую авантюру.
– Кхм, мы думаем, товарищ Сталин, что это месть Канариса. – Осторожно замечает Берзин.
– Без высшего руководства такие дела не делаются. – Сталин тянется к пачке «Герцеговины Флор». – За последние три года Гитлер довел наши отношения до самой низкой точки: торговля упала, дипломатические отношения почти заморожены. Это знак нам, он показывает, что следующий шаг – война и он перед ним не остановится… просто сейчас это невозможно, ввиду отсутствия общей границы. А заодно и прощупывает нас, не дрогнем ли.
– Товарищ Сталин, – Берзин переступает с ного на ногу. – но если мы ответим, то германцы могут догадаться, что мы читаем их радиограммы.
– А вот этого допустить никак нельзя. Думайте, как всё это устроить… В общем, не буду вас задерживать. Вижу, что устали. А пока от лица правительства хочу вас поблагодарить за успешную работу. Мы вас очень ценим.
Вслед за Сталиным поднялись пожать нам руку и все присутствующие.
«Приятно».
– Ну что делать будем? – Шины «ЗИСа» начальника Разведупра мягко шуршат по влажному асфальту Можайского шоссе.
– Пуся? – Одними губами произношу это имя, показывая глазами на сидящих впереди водителя и порученца.
– Точно. – Так же отвечает Берзин и кладёт руку на плечо водителя. – Володя, сюда сворачивай, теперь прямо… остановись у того дома с железной крышей.
Машина затормозила у неприметного деревянного особнячка за невысоким забором в одном из многочисленных переулков выходящих на шоссе. Уже полностью рассвело, на небе ни облачка, на земле ни ветерка, но в окне дома едва заметно колыхнулась занавеска. Вдвоём с Берзиным выходим из машины, проходим через незапертую калитку и попадаем небольшой дворик с кустами сирени и несколькими отцветшими яблонями. Вдруг дверь особнячка с шумом открывается, из неё вылетает Оля в своём динамовском костюме, в три прыжка преодолевает расстояние между нами и повисает на мне, обвив руками мою шею.