– Это ты что, Олег, – подыгрываю Лосеву чтобы не омрачать одно из величайших событий в истории. – задумал два диода на одной подложке сделать?
Вместо ответа он с загадочным видом щёлкает тумблером осциллографа, затем источника питания и, наконец, генератора синусоидального сигнала: мы все втроём с нетерпением ждём когда они прогреются.
– Смотри, Ань, – Олег поворачивается к подруге. – вот я подаю этот сигнал, синусоиду, на вход моего прибора. Здесь на экране ты видишь его. Затем я хочу посмотреть что произойдёт на выходе моего прибора…
– Тоже синусоида… – Оля вопросительно смотрит на него.
– Верно, – кивает он головой. – но её амплитуда в десять раз больше входной! Мой прибор усилил входной сигнал!
– Это что, усилитель на биполярном транзисторе? – Разочарованно протягивает она.
– Какой такой… – Лосев вытаращил на неё глаза.
– Это – кристаллический триод! – Сердито дёргаю её за рукав. – Олег! У тебя это получилось! Ты – гений! Частотную характеристику уже снял? Нет? Давай вместе посмотрим. Оля смущённо отступает от стола, а я начинаю медленно крутить ручку настройки частоты генератора, Лосев синхронно подстраивает развёртку осциллографа.
– Один килогерц, полёт нормальный… Два килогерца… тангаж и рыскание – в норме… – Комментирую я, Олег счастливо смеётся.
На десятом килогерце усиление начало потихоньку уменьшаться, на пятнадцатом – упало вдвое, а на двадцатом на блюдечке экрана вместо крутобокого синуса осталась одна сплошная горизонтальная полоса.
– Ничего! – Кричу я с преувеличенным энтузиазмом. – Сколько у тебя годных приборов? Наверняка есть среди них и побыстрее…
– Только один этот, – виновато разводит руками кандидат наук. – остальные девять – брак.
– Так даже лучше, – подбадриваю друга. – проверим его на надёжность. Пусть стоит всю ночь. Скажи, Олег ты все десять испекал по одному рецепту?…
– По одному.
– … Всё равно, тащи лабораторный журнал, будем разбираться. Лосев спотыкаясь бежит в свою каморку…
– Биполярный транзистор, блин… – Испепеляю Олю взглядом. – Встречаемся через пятнадцать минут у тебя.
Перелистываю тяжёлую амбарную книгу: каждый образец имеет свой номер, надлежащие отметки о прохождении технологических операций. Все из одного стержня, распилены на одном (единственном) станке, отшлифованы и протравлены самим Лосевым (характерные хвостики на буквах и цифрах).
«Идём дальше: следующая операция – вплавление индия в германиевую подложку. Много чисел: через каждую минуту измеряется температура воздуха в электропечке. Особых различий от образца к образцу не заметно. За исключением одного»…
– Олег, ты сам вплавлял индий?
– Сам.
– А почему записи сделаны другой рукой? – Показываю Лосеву журнал.
– Вернее я сам сделал только один, показал девочкам как надо выставлять температуру, измерять показания, а потом уж они сами…
– Какой номер у этого? – Киваю на первый транзистор, открывший полупроводниковую эру на десять лет раньше срока.
– Сорок восьмой. – Догадка мелькнула в его глазах.
– Как раз тот, что паял ты сам.
– Так ты думаешь, Лёш… – его плечи опускаются книзу.
– По-до-зре-ваю, – отвечаю жёстким голосом по слогам. – а расследование проведёшь сам.
– Давно хотел тебе сказать, Олег, – смягчаю несколько тон. – дисциплина у тебя хромает в лаборатории.
– Я знаю. – Вяло соглашается Лосев.
– Ну а раз знал и не принял мер, то их обязан принять я, как руководитель СКБ. Снимаю тебя с должности завлаба и назначаю научным сотрудником в лаборатории полупроводников. Будешь теперь подчиняться Авдееву.
С тревогой гляжу на Лосева, но на его лице не отражается никаких чувств…
«Зря боялся, он – не карьерист».
Поднимаю трубку местного телефона.
– Разыщите Авдеева и пригласите ко мне. Я пока буду в Особом отделе.
– Третья задача… Давай я буду печатать, у тебя что палец болит? – Оля занимает моё место у печатной машинки.
– Пустяки, небольшой ожог. – Откидываюсь на спинку стула. – Слушай, а почему у вас тут стулья такие неудобные?
– Не отвлекайся, третья задача. – Бойко застучал пишмаш.
– Урановая руда. Рудник Шинколобве, провинция Катанга в Бельгийском Конго. Владелец – бельгийская компания «Юнион Майнер дю О-Катанга». Производительность – около сорока граммов радия в год. Урановая руда является отходом его производства. Просто сваливается в отвалы неподалёку от шахт. Накоплено уже не менее трех тысяч тонн урановой руды. Небольшие её количества используются для фарфорового и лако-красочного производства.
– Откуда инфа? – Останавливается печатать Оля.
– Из Гиредмета, от профессора Соболева…
– Михаила Николаевича? Знаю, энциклопедических знаний человек.
– Я бы закусил, подруга, чем бог послал…
Оля бросается к письменному столу, открывает дверцу и долго роется внутри.
– Вот, два бульонных кубика осталось. – На свет появляются два кубика с надписью на одной из граней: «НаркомПищепром СССР Главмясо».
– Ты уверена, что из мяса?
– А из чего же ещё? Я пробовала – вкусно. – Защебетала Оля. – Смотри – «бульонные кубики выпускаются из мяса лучшего качества. Просто опусти в кипяток и получишь крепкий вкусный бульон».
– Давай! – Потираю в предвкушении руки.
На столе зазвонил телефон.
– Сержант госбезопасности Мальцева слушает! – Оля хватает трубку, прикрывает ладошкой микрофон. – Авдеев просит пропуск для Векшинского. (Я киваю головой). Оформляйте!
– Перекус откладывается, – с сожалением провожаю взглядом кубики, скрывшиеся в недрах стола. – поработай пока над легендой гастролей…
Проходная в двух шагах от особого отдела, поэтому успеваю прехватить гостей у входа.
– Сергей Аркадьевич, добро пожаловать. – Увлекаю посетителей за собой. – Валентин, я тебя искал. Прошу вас ко мне.
Увидев мою форму Векшинский хмурится, но быстро справляется с собой.
– Так я весь день был на «Радиолампе» во Фрязино, – оправдывается Авдеев, прыгая через две ступеньки. – с товарищем Векшинским смотрели какие операции для моих «стержней» можно у них на заводе выполнять.
Открываю приёмную своим ключом и пропускаю гостей вовнутрь.
– Прошу садиться. – Указываю на стулья. – Слушаю вас.
– Алексей, – заторопился Авдеев. – я тебе рассказывал, что где-то полгода назад Сергей Аркадьевич перешёл на работу в «Радиолампу». Так вот, он не сам перешёл, а выжили его со «Светланы»…
– Погоди, Валя, – прерывает его Векшинский потянув за рукав. – не о том ты говоришь. Не это главное. В нашем электроламповом хозяйстве происходят страшные вещи. Чтобы вам было понятно поясню подробнее: в конце 1934 года наркомат тяжёлой промышленности заключил договор с американской «Радиокорпорэйшн», по которому на первом этапе в следующие три года до 39 года она должна была поставить четырнадцать поточных линеек, каждая производительностью четыре тысячи ламп в смену: по семь на каждый завод. Инициаторами этого договора были мы с бывшим директором «Светланы» Студневым. Иного способа быстро начать массовое производство современных электронных ламп и радиокомпонентов в СССР просто не было. После ареста Студнева, при нём была запущена только первая линия, новый директор завода, поддавшись на уговоры и давление некоторых руководитетелей нашего главка в НКТП, начал тормозить ввод в строй действующих других линий.