Дьёр уважительно хмыкнул.
И на набережной, и на лестничных перилах горели фонари с колдовским пламенем, но ночь выдалась тёмной, безлунной. Поглощающей любой свет и сокращающей видимость до пары шагов.
Матушка Шанэ осторожно спустилась по скользким каменным ступеням и окликнула лодочника:
– Любезный! До Лунной, к Девятому острову, и поскорее!
– Двойная плата, – проскрежетало из мрака со стороны реки.
– Разумеется, – кивнула матушка.
– Седьмой причал. Довезу и уеду. Обратно ждать не буду.
Матушка Шанэ лишь усмехнулась. Дождётся. Сырыми осенними ночами не слишком-то приятно торчать у лодок без заработка.
– Пока добираемся, сынок, не молчи, – попросила она вполголоса. – Рассказывай. Как жил. Что за семья. Были ли враги.
Дьёр нахмурился.
– Ну-ну-ну, – улыбнулась матушка, – это несложно, но важно. И вот ещё что, сынок. Лодочник тебя не видит и не слышит. Я тебе отвечать не смогу, но с удовольствием послушаю. У меня, знаешь ли, четыре дочки и восемь внучек. Все в Семиречье давно поняли, что я со странностями, но зачем лишний раз об этом напоминать и плодить сплетни? Это вредит семье. Так что не упрямься. Рассказывай. А я пока помолчу.
Лодочник закончил свои приготовления, недовольно об этом сообщил и неловко помог матушке перебраться через борт.
– Одеяла вон там, – буркнул он и отошёл к корме – отвязать лодку и оттолкнуть от причала.
Матушка Шанэ устроилась под непромокаемым навесом со всеми удобствами – на одно одеяло села, вторым укрыла колени, третье набросила на плечи. Лодочник меж тем достал из кармана плаща круглую склянку, наполненную водой реки Чёрной. За стеклом, как живое, билось полупрозрачное существо. Он прошептал несколько слов и вытянул руку. Склянка лопнула, выпуская на волю помогающий поток ветра.
– Северо-запад, – скомандовал лодочник.
Ветер немедленно наполнил светлый парус, лодочник перебрался к рулю, и судно понеслось по тихим тёмно-фиолетовым водам реки Глубокой. Дьёр проводил набережную тоскливым взглядом, вздохнул и начал скучно вещать.
В последние годы жил он на всё том же Девятом острове. Батюшка сгинул рано – прибрала Говорливая, – но оставил жене и единственному позднему сыну неплохое состояние. А когда торговое дело отца продали, с деньгами стало ещё проще. Правда, сейчас они уже почти кончились, но нищеты Дьёр не знал.
Матушка тоже недавно скончалась – от старости. После её смерти сын продал отчий дом и купил попроще и поменьше, поближе к любимой реке Лунной. Больше близких родственников, считай, никого. Были какие-то троюродные тётки, но одной не стало ещё до матушки, а вторую он в глаза не видел – матушка с ней разругалась вусмерть ещё до замужества.
С друзьями у него никогда не складывалось – ни во дворе, ни в школе, ни в словесном училище. Одинокий, замкнутый, весь в мечтах, вдохновении и рифмах, Дьёр не стремился к обществу, а общество, само собой, не стремилось к нему. Однокашники есть, но они не общаются со времён выпусков. Так, поздороваются при встрече – и все дела. Врагов поэтому тоже не водилось.
И, нет, никого стихами он не обижал. Не злой он от природы, даже обычно шутить не умеет, не то что зло. Им всегда были довольны, его всегда хвалили. И в местной газете «Вести Семиречья» его стихи иногда печатали. И печатали бы чаще, говорил редактор, если бы город стихи любил. А в Семиречье любили одно – сплетни: кто кого бросил, кто на ком женился, кто кого побил и так далее. Если получалось про любовь написать – эти стихи брали. А поэт и тому радовался.
И, нет, девиц тоже не уводил. Он, признался Дьёр смущённо, однолюб. И со школьной скамьи влюблён в красавицу Бью. А она давно замужем и счастлива. А он её так любит, что не смеет мешать счастью. Даже не признался ни разу, даже в стихах. И о любви потому давно не пишет – душить начинает. Уж лучше о реках.
Вот, собственно, и всё.
– И муж этой Бью ничего о тебе не знает? – шёпотом уточнила матушка Шанэ.
– Знает, – повесил нос призрак. – Мы вместе учились и вместе ухаживали. Но она выбрала его. Конечно, знает. Но и то, что я безобидный, тоже. Всегда здоровается со мной, всегда поговорить пытается. Но о чём мне с ним… молчать?
Матушка задумчиво покивала. Да уж, задачка…
Но, как однажды заметил знакомый сыскник, если нет ни одной зацепки, ищи убийцу в семье. В семейных тайнах – и в семейном наследстве. В обеспеченной семье даже у младенцев могут быть враги. И страшнее такой вражды не придумаешь.