Комната качнулась, как шаткая палуба корабля в суровый морской шторм.
Он почувствовал щемящий и колкий удар где-то в глубине рёбер, а потом — как через него самого протекает вязкий и дурманящий дым, через каждую кость и жилу, забиваясь под кожу.
Чёрный густой дым повалил от жирной и расплавившейся в один короткий миг фигурки в ладонях Ричарда, тот отшатнулся назад, зайдясь в сухом кашле.
Говарду показалось, его пронзили сотни острых раскалённых игл, впившихся до мелких капелек крови на коже, а вокруг вился сонм тёмных духов с омертвевшей плотью, с провалами глазниц, из которых густо стекала чёрная кровь.
Воняло сгнившими водорослями и мертвечиной.
— Х-ховард, — эти голоса не походили на человеческие, они множились снова и снова. — Дайся нам.
Духи кружились и липко прижимались, слизывая выступившую кровь и капельки пота на шее и запястьях. И тут же багрово светились изнутри, получив жидкую дань.
Терзать, крошить, звать за собой. Ночные кошмары, древние проклятья, похороненные в подвалах заброшенных домов заблудшие души. И духи этого мира.
Каждый — его виток линии жизни, вместо которых остались только кошмары о море.
Говард захрипел в отчаянном бессилии, чувствуя, как духи терзают его. Им мало, так мало. Он всегда ощущал их зов, видел отражения в тёмных тусклых зеркалах, в старых каменных стенах. Монстры из глубин, привлеченные его скрытым тёмным даром.
С каждой снятой порчей, упокоением чьей-то души у него всё меньше оставалось колдовства для того, чтобы их прогнать.
Меньше жизни.
Только собственные кошмары с глухим шумом волн. Только смерть. И он стал лёгкой добычей для всех, кто так цеплялся за этот мир, таился злом в щелях. Говард стал для них нитью и проходом в мир.
Вратами. И их надо было сломить, выпить дотла терпкий сок жизни.
Духи не знали, что у врат есть цитадель.
— А ну-ка нахрен идите!
Злой рык Ричарда, кажется, рассек их клубок. Сейчас кузен походил на разъяренного быка с всклокоченной бородой и сжатыми кулаками. Духи метнулись к нему, но тут же взвились сизым дымом от сыпанувшей под них чёрной соли.
Говард смутно видел брата — несколько всё ещё кружили рядом, дым тяжело жёгся под кожей, а дыхание спёрло.
— И-и-гра, — вздохнули духи, — раз, два, кто из вас умрёт быстрей?
Чьи-то когти распороли ткань рубашки и коснулись рёбер, под которыми ещё билось сердце, прочертили со скрипом несколько кровавых полос вниз от шеи до живота.
Говард дёрнулся, но его давило паникой.
Не хватало воздуха, и ему казалось, что тяжёлые руки его топят. Глубже и глубже, сжимая со всей силой горло, а перед глазами поплыли тёмные круги. Почти предсмертная агония, с которой он не справится. Он может чувствовать смерть, но разве этот дар спас его родителей?
Разве справился дядя Элдред?
Он всего лишь корм для рыб.
— Вку-у-усно, — стонали духи, пожирая жизнь. — Ещё. Больше. Ночь будет долгой. Ночь будет полна крови. Ночь будет нашей.
Нет воздуха. Нет ничего. Только мрак и шторм внутри. Только одиночество. Вот порог смерти — холодная бездна, в которой ты тонешь снова и снова, и короткий последний миг становится вечностью страдания. Бескрайней мукой одиночества. Никакого света или облегчения.
До Говарда донесся крик брата.
— Нет! Только не Дик!
Духи пришли по дороге к вратам, выложенной из чёрных кирпичей его дара.
Так пусть и проваливают в самое пекло!
Ведь врата ещё нужны, чтобы защитить цитадель.
Говард рванул вверх из собственной пучины.
Его ногти противно царапнули по мягким обоям, разорвав их в клочья, а в клоаку из багрового свечения и запаха перегноя ударила волна мощи, разметав их по комнате.
Освободившись и откашлявшись, Говард рванул к Ричарду, который уже поднимался с пола, и протянул ладонь, измазанную кровью. Наверное, он сейчас и выглядел, как проклятый колдун. Порванная рубашка, кровоточащие царапины на груди, синяки на горле, ошалевший безумный взгляд расширившихся зрачков от дурмана трав.
— Изгоним их?
— В сам чёртов ад! Главное, не выпускай из квартиры.
— Вас-с д-двоё, н-нас м-много…
— Н-ночь не к-кончена…
— М-мы можем м-м-мучить… м-много к-кошмаров…
— Болтливые какие, — проворчал Ричард. — И не с таким справлялись!
Пока Говард держал вокруг них защитное поле своей энергией, тот достал трехгранный ритуальный кинжал для изгнания духов. Тупой и с виду не опасный, он отлично пригвождал их бесплотные тела к земле.
Говард распахнул собственные врата, позволяя духам снова свиться в клубок и рвануть к нему, одержимых жаждой, злостью и тёмными помыслами. Из них двоих самой лакомом добычей был именно он. В круге из соли и с огнём свечи.
Ричард быстро пригвоздил первого духа, а Говард поджёг его свечой.
Мерзкий и душный запах, какой бывает от погребения и перегноя в земле, смешался с визгом крика.
Сейчас Говард чувствовал только уверенность и пульсирующий дар внутри себя. Не ту лёгкую щекотку, с которой он изгонял порчу, а то, чем он мог бы сам убить. Духи слетались, как мотыльки на огонь, и сгорали в пепел.
Ещё раз.
И ещё.
Ночь длилась бесконечно. Говард вымотался — требовалось так много энергии, а у Ричарда подрагивал кинжал.
И когда казалось, что сил уже не хватит, вдруг всё стихло.
Никакого движения, ощущения зла, стонов или хрипов. Никаких кошмаров.
Ричард качнулся и опёрся руками на стол, тяжело дыша. Он весь взмок и побледнел, а сам Говард просто сел на пол, тупо глядя на огарок свечи в руках. Ещё немного — и огонёк потух, оставив их наедине друг с другом и сизой струйкой дыма.
За окнами занимался туманный рассвет.
— Проклятый дождь! Да сколько можно!
Ричард отпил крепкий американо без молока и недовольно уставился в окна кофейни, и капельки на стекле с виноватым видом быстро стекли вниз. Тут же появились новые.
Говард шмякнул перед ним газету с обведенным в красный кружок объявлением. Почему-то у него была тяга к старому доброму поиску и размещению объявлений на бумаге.
— Смотри, я нашёл квартиру. Меня всё равно выгоняют после всего, что мы устроили. Или ты собираешься свалить в тёплые края?
Ричард уставился на брата. Немного меньше его самого, всё ещё бледный, он сейчас грозно взирал сверху вниз, нахмурив брови. Подмышкой, конечно, шлем, а на шее болтался очередной амулет дяди Элдреда, тёмные волосы взлохмачены. Наверняка опять рассекал под дождём.
Ричард уже хотел пробурчать что-нибудь вроде «достал твой Лондон», а потом прикусил язык и всё-таки скосил взгляд на объявление. Говард уже попросил о помощи один раз и вряд ли станет снова — в конце концов, он не хотел обременять брата, если тому не терпелось уехать подальше.
Но Ричард знал, что кошмары ещё не прошли до конца, хотя линии жизни вернулись. С каждым отпущенным духом. В конце концов, они остались друг у друга — только вдвоём. И кто знает, сколько ещё тёмных духов однажды захотят к ним прилипнуть? Или призраков?
Он достаточно долго разъезжал по другим городам. Возможно, теперь стоило побыть ближе к брату. Возможно, однажды ему даже понравится бешеная скорость, с которой гоняет Говард.
Хмыкнув, Ричард протянул.
— Уговорил! Но только ради твоих кексов. Больно они хороши.
— А, конечно, — усмехнулся Говард, но во взгляде промелькнуло облегчение. — Кексы. Сейчас принесу.
Ричард смотрел на дождь за окном.
В нём наверняка прятались призраки, но сейчас они его не волновали. Пока не трогают Говарда.