Девушка, смутившись, поспешила перевернуть страницу. Дама вытерла пальцы белой салфеткой и аккуратно сложила ее в восемь раз. Щелчком поправила шляпку на голове, надела перчатки. Девушка взглянула на нее поверх книги, и дама ей улыбнулась – так улыбается человек, которого тянут за волосы, а он не хочет показать, что ему больно.
– Я выхожу на Пушерс-Кроссинг, – по-шпионски прошептала она. – Через полчаса. А вы?
– Я до конечной. Нью-Йорк.
– А он? Вы знаете?
– Ей-богу, нет. Мы почти не говорили.
Дама нагнулась и тронула ее за руку. Сквозь перчатку ее пальцы казались кучкой перемешанных костей в шелковом мешочке.
– На вашем месте я перешла бы в другое купе или в другой вагон. Нельзя ехать наедине с мужчиной до самого Нью-Йорка.
– Может быть, он сойдет раньше. И наверняка придут еще пассажиры.
Девушка вздохнула, чувствуя себя обязанной объяснить:
– У меня три огромные сумки, их придется перетаскивать, и…
В эту минуту появился молодой человек, сияя, нагруженный провизией: закусками, бутылками, стаканами. Он не стал и пытаться отодвинуть дверь… К чему сражаться с враждебной материей?
– Вот, мисс. Теперь будет чем заняться до конечной. И даже если вы сходите раньше, нам не помешает подкрепиться.
Нам?
Он откинул столик и выложил на него свой груз (сандвичи, холодная курица, пирожки, фрукты, содовая), украдкой победоносно поглядывая на вдову в перчатках. Та бросила тяжелый понимающий взгляд на девушку.
– Вы очень любезны, – сказала девушка. – Но я же сказала вам, что не хочу…
– Я покину этот поезд в сердце Пенсильвании, – улыбнулся он. – Вашему желудку остается четыре часа, чтобы передумать. А вы куда едете?
Девушка почувствовала, как два черных зрачка из-под серых буклей вонзились ей в правый висок, точно гвозди.
– В… в Нью-Йорк, – ответила она нерешительно, в то же время кусая губы, чтобы не расхохотаться.
Долгий вздох вырвался из ноздрей дамы. Девушка отвернулась к окну, чтобы избежать двух устремленных на нее взглядов. Вытянув ноги, молодой человек принялся за курицу. Съев два-три куска, он протянул ей пакетик.
– Ну же, мисс. Возьмите. Вы голодны, я знаю. Когда вы сейчас читали, у вас урчало в животе.
Из угла с буклями раздался возмущенный всхлип. Девушка не смогла удержаться от нервного смеха.
– Вам очень идет, мисс.
Она вопросительно посмотрела на него.
– Ваш смех.
Слегка выведенная из равновесия, она все же взяла пакетик, который он по-прежнему протягивал ей, и почувствовала, как на ее плечи навалилось все неодобрение Новой Англии.
– Спасибо, – сказала она. – Я проголодалась, это правда. Я ждала полудня, чтобы пойти в вагон-ресторан.
Он просунул кусочек курицы между прутьями корзины. «Мяу» тотчас схватил его. Дама притянула корзину к себе. Молодые люди переглянулись, заглушая что-то рвущееся из сжатых губ. Девушка, глубоко вдохнув, сказала:
– Меня зовут Гуинивир Вихаукен-Хоукинс.
Он уставился на нее, чуть наклонившись вперед.
– Немного замысловато, согласна. Поэтому все с рождения зовут меня Джинджер. Мистер Джон Джонс, служащий загса в Спринг-Рокс, единственный помнит мое полное имя.
Молодой человек встал на свои длинные ноги, отвесил ей поклон и снова сел.
– Вам чертовски повезло, Джинджер. Мое имя служащий загса в Мерианвилле, где я родился, так никогда и не смог правильно произнести.
Он повернул лицо с густыми смешливыми бровями к окну, за которым зеленые холмы колыхались с изяществом восточных танцовщиц.
– А… как вас зовут? – осведомилась она после приличествующего случаю промедления, говорившего о ее хорошем воспитании.
Одним прыжком он пересел на сиденье поближе к ней под искренне потрясенным взглядом дамы, съежившейся за своей корзинкой. Было слышно, как она ломает косточки внутри перчаток.
– Верно, простите, я не представился. Фридрих-Гюнтер Фройденкерлештурм.
После паузы (полной смущенного ожидания для него, восхищенного удивления для нее) оба прыснули. С противоположного сиденья послышалось «гм-гм» и следом нерешительное «мяу».
– Ах! Вы уложили меня на лопатки, мистер Фредель… шт… ш-ш-ш.
– Фройден-керле-штурм. Когда-нибудь вы научитесь.
Когда-нибудь?
– Боюсь, что нет, – слабо возразила она.
– Пушерс-Кроссинг! – крикнул контролер в коридоре.
Дама встала. Фред тоже поднялся, чтобы помочь ей вытащить сумку и корзинку с «мяу». Дверь, у которой не было никакого резона удерживать серую особу, маленькую, но стойкую, как сталагмит, отодвинулась и выпустила ее без колебаний и без скрипа. Короткое «спасибо», короткое «всего хорошего», и маленькая серая особа покинула купе, а потом и поезд.