– Знаете, идите работать, Майя!– наконец сказал он и больше не поднял голову от бумаг.
Я поднялась и спокойно проговорила:
– Я пришлю вам цифры на почту.
Но, выйдя за дверь, подошла к референту и спросила:
– У нас что-то происходит?
– Ты о настроении шефа?– сразу догадалась Татьяна.
Я молча кивнула.
– Он с утра на всех вызверился, даже на уборщицу. Я лишний раз боюсь заходить…
– Ладно, не дрейфь. Рассосется.
Таня скосила глаза к носу, а потом вынула из кармана конфетку и с улыбкой протянула мне.
– Заешь это дело.
Я поморщилась, будто мне предложили клопа в шоколадной глазури, а не чернослив, и отказалась, покачав ладонью перед горлом.
– Бэ-э-э… Шоколад!
Таня беззвучно рассмеялась и, развернув конфету, прикрыла глаза от удовольствия, но строгий голос из селектора: «Татьяна, живо ко мне!» вернул ее в реальность. Я лишь сочувственно и комично сделала большие глаза и от греха подальше вернулась в отдел.
Мои преданные оруженосцы действительно попивали чаек с конфетами за начало года. Я поддержала их глотком пакетированного чая, который терпеть не могла, и с чувством выполненного долга по сплочению коллектива поблагодарила всех и разогнала по местам.
Устроившись в своем кресле, я быстро отослала Алексашину данные по продажам в праздничные дни и стала перебирать рабочие записи, которые сделала два дня назад, когда дома в Рождество оставаться одной было невыносимо, а друзья были заняты. Перечитав все, я начала вносить в новый ежедневник планы на следующую неделю. Нужно было не забыть и об ужине на Старый Новый год с Риммой и ее мужем, тот как раз вернется из Москвы. Георгий не слишком компанейский, но почему-то на этот праздник всегда уделял друзьям жены внимание. Странный он был человек – художник с известным именем – наверное, это и определяло характер.
Отвлекшись от рабочих планов на составление меню тут же в ежедневнике, я не заметила, как в кабинет кто-то вошел, и, только когда услышала над собой голос директора, подскочила в кресле и широко раскрытыми глазами уставилась на него.
Алексашин прекрасно видел, чем я занята, но промолчал и протянул высокую красивую коробку. Надписи на ней были на чужом языке, но сразу догадалась, что это греческие сладости.
Я захлопнула ежедневник, поднялась и смущенно одернула юбку, сбившуюся на бедрах.
– Это вам из Салоников,– с виноватой улыбкой сказал он.
– Спасибо,– признательно кивнула я и положила увесистую коробку на край стола.
Алексашин сунул руки в карманы брюк и обошел кабинет несколько раз, а потом расстегнул, как всегда, безупречно отглаженный пиджак и присел на край бриф-приставки.
– Вы меня извините, Майя. Я сорвался незаслуженно,– внимательно глядя на меня, проговорил он.
– Это рабочие моменты,– опустила глаза я.– Будем считать, что этого не было.
Он усмехнулся уголком губ на мою снисходительность и продолжал как-то странно посматривать. Я напряженно присела за стол и сплела пальцы в замок перед собой.
– Я уже отправила вам цифры,– начала я, чтобы исключить молчание, с некоторых пор в его присутствии ставшим неловким.– На следующую неделю планирую встречи с…
– Майя, вы меня прощаете?– мягко прервал Алексашин.
От такого вопроса я смутилась открыто: «С какой стати ему мое прощение? Это же глупость какая-то…»
– Да это ерунда, правда!– спешно выговорила я, не понимая, что должна сказать: мы не друзья, и звучит это как-то лично.
– И все же… Вы мне глубоко симпатичны. Я бы не хотел, чтобы вы затаили обиду…
«Йоперные котята, вот это поворот!»
– Конечно, забыли, что вы!– со смешком отмахнулась я, но внутри сжалось все до коликов, а в горле стал ком. И, чтобы уйти от щекотливой темы, я тут же с убедительным интересом спросила:– Как вы слетали в Грецию?
– Совсем не отдыхал. Это был больше рабочий визит… А вернулся – и сюрприз: на машину свалилось дерево. А пока меня не было, вандалы практически растащили на запчасти.
– Ох, мне жаль!– я с искренним сочувствием прикрыла губы пальцами. Действительно жаль. Не представляю, что было бы со мной, если бы мою тэтэшечку постигла такая участь. «Вот она и причина такой несдержанности. Что ж, ты прощен».
– Придется купить новую, но не рассчитывал на такие траты,– покачал головой Алексашин.– Да еще и год начался неспокойно… Какой-то новый вирус, будь он неладен!
– Ну ничего, все когда-нибудь налаживается,– сказала я, понимая, что это слабое утешение.
Он уже как-то смиренно кивнул и продолжил: