— Ты правда не помнишь, да? — спросила она, — Столько времени прошло, ты, наверное, и других не узнаешь, но я думала, что меня-то ты вспомнишь.
Боже, неужели он с ней спал? Вряд ли, но она сморщилась и, кажется, готова была заплакать.
— Конечно помню, Кейти, — тепло сказал он. — Но у меня был паршивый день, а ты в этом костюме и все такое…
Он стал пить соленое пиво, надеясь, что теперь она отстанет.
— Кстати, костюм очень красивый. Тебе идет. Вечер вестерна, да? Слушай, здесь есть телефон? Мой мобильник не работает, а я хотел вызвать…
К. осекся, внезапно осознав, что пианино умолкло. Он понял, что воцарилась тишина и все глаза устремились на него, и на всех лицах было одно и то же выражение — голодное, неотвязное.
— Он не узнал Кейти, — пробормотал мужчина в красной клетчатой рубахе.
— Не узнал Кейти? — недоверчиво повторил пианист, и К. впервые заметил, что все посетители паба вооружены.
— Слушайте, здесь есть телефон?
К. знал, что оружие не настоящее, но атмосфера в пабе — или это салун? — его почему-то начала пугать. Он знал, что жители глухих мест часто не любят лондонцев; они завидуют его внешности, успеху. Казалось, многие посетители вот-вот бросятся на него, и, конечно, никто — ни его издатель, ни кто-либо из его друзей — не знает, где он.
— Телефон?
— Да. Мой мобильник не работает, а мне надо позвонить…
— Не-а, нету, — сказал человек в красной рубахе.
— Тогда, может быть, кто-нибудь одол…
— У нас в Догтауне звонить нечем.
Кажется, они немножко чересчур увлеклись, изображая вестерн, подумал К. А текст их реплик чудовищен: словно дешевый фильм халтурно перевели с испанского. И все же в этом было что-то ужасно знакомое. Поезд, бар, женщина — да, он ее помнил или, по крайней мере, понял, почему она так знакома, — Кейт О'Грейди, хозяйка единственного салуна в Догтауне, из старого, полузабытого рассказа.
— Может быть, вы не знаете, кто я, — нервно сказал К.
— О нет, прекрасно знаем, — ответил мужчина в красной рубахе. — Вы Нил Кеннерли.
— Кеннерли?
Да, когда-то, давным-давно, его так звали. Но он выбросил это имя вместе со всей прежней жизнью, с записными книжками, рассказами, фильмами и комиксами. Он мог бы поклясться, что про Нила Кеннерли никто не знает — впрочем, точно так же он был уверен, что никто не знает про «Последний поезд в Догтаун».
Посетители за его спиной смыкали ряды. Кто-то шепотом произнес его имя — с благоговением, любопытством и каким-то еще чувством, которое он затруднялся определить. Нетерпение? Возбуждение? Жадность?
Вот пианист сунул руку в карман и вытащил затрепанный блокнот. Молча протянул его К.; лицо блестело от пота, рука чуть дрожала. Потом то же сделал мужчина в красной рубахе; потом одна из женщин, сидевших у стойки; альбинос, уронивший карты, мужчина в шляпе-котелке — все протягивали ему клочки бумаги, огрызки карандашей; в плоских блестящих глазах жадно пылала надежда.
— Чего вам надо? — спросил К.
— Вашу подпись, сэр, — робко сказал пианист.
— Да, подпись, — сказал человек в шляпе-котелке. — Остальное мы написали себе сами. Мы ждали.
— Ждали? — спросил К.
Бармен кивнул.
— Ждали? — тихо повторил К.
Бармен поглядел на него.
— Очень долго ждали, мистер Кеннерли, — медленно сказал он. — Слишком долго.
К. молча, не веря своим глазам, оглядел салун. Теперь он всех узнал: бармен — Джейкер; пианист — Сэм Удар Левой; альбинос — Белесый Смит; в красной рубашке — Пасадена Кид (самый быстрый револьвер на всем Западе)… Может, это одержимые поклонники решили устроить в его честь что-то вроде инсценировки? Неужели они каким-то образом добрались до его рассказа (во времена Интернета все возможно), а это у них что-то вроде слета?
Надо убираться отсюда. Какая-то извращенная попытка почтить его литературное творчество, или совпадение, или что-то еще — в любом случае, это уже слишком. Он лучше рискнет выйти в ночь — наверняка где-нибудь поблизости есть телефон. А если и нет, даже спать в поезде лучше, чем это.
— Далеко собрались? — Мужчина в красной рубашке; память услужливо подсунула этикетку «Пасадена Кид».
— Слушай, приятель, я не знаю, что здесь происходит, но…
Пасадена Кид положил руку на револьвер.
— Вы никуда не пойдете, мистер Кеннерли, — сказал он. — У нас с вами еще кой-какое дельце.
— Ну ты не очень-то, — неуверенно сказал бармен. — Помнишь, что шериф сказал?
— Джейк, не лезь, — ответил Кид. — У меня брату легкое прострелили, я имею право знать.